— Это точно, — подтвердил он.
Когда мы возвращались в город, «Антилопа» предложил встретиться со мной через три дня и дал понять, что принесет с собой ранее обещанное.
Действительно, он вручил мне секретное наставление, которое прежде у него не хватало мужества вынести с работы.
Таким образом, преодолев психологический барьер, «Антилопа» начал регулярно приносить секретные материалы на конспиративные встречи и стал полноценным источником.
В октябре 1945 года в связи с ухудшением оперативной обстановки по указанию Центра я сообщил «Антилопе», что временно мы встречаться не будем. Однако по всему было видно, что источник хотел продолжать разведывательную работу, и, очевидно, не в последнюю очередь потому, чтобы доказать свою смелость.
Через четыре месяца «Антилопа» поставил меня в очень затруднительное положение, и мне пришлось изрядно поволноваться. Вот как это было.
В феврале 1946 года я случайно встретил «Антилопу» около продуктовой лавки. (Мы жили недалеко друг от друга и иногда ходили в одни и те же магазины за покупками.) Он сообщил, что скоро по делам фирмы уезжает в ряд западноевропейских стран, и просил зайти к нему вечером, часов в девять, на бокал вина и поговорить «по душам» перед отъездом. Я принял приглашение.
Жена «Антилопы» устроила ужин, во время которого мы вели житейские разговоры. Затем сели за шахматы, а его жена пошла спать. За шахматами мы обсуждали деловые вопросы. Вдруг агент вытащил два огромных тома наставлений по авианосцам и сказал, что я могу взять их на сутки, так как завтра он на работу не пойдет. Полистав их, я убедился, что документы наверняка заинтересуют наших специалистов, но прямого ответа не дал. Партия продолжилась, а я мучительно думал: «Взять или не взять?» Во мне происходила внутренняя борьба. С одной стороны, я полностью сознавал сложность оперативной обстановки, помнил строжайшее указание Центра о том, чтобы встречи с агентурой проводить только с его санкции, и понимал,, какие могли быть последствия для меня в случае промаха. С другой стороны, за три года я хорошо изучил источника и верил, что он преданный нам человек, что ему можно верить. Кроме того, в день встречи наружного наблюдения за мной не проводилось. Учитывал я и то, что мне стоило большого труда воспитать у агента мужество, а если я откажусь взять материал, это может испугать его и в дальнейшем я могу потерять его как источника.
Мысли мелькали в голове, как в калейдоскопе. Я говорил себе: «Если не возьму секретные наставления, то я трус, не разведчик, а обыкновеннейший чиновник, только формально выполняющий указания Центра». Моя решимость окрепла, когда я вспомнил, как миллионы бойцов Красной Армии, рискуя жизнью, шли в атаку на фронте.
Уходя от «Антилопы», я взял оба тома секретных инструкций. Ночью они находились у меня дома, а утром обычным маршрутом я пошел на работу, неся их в сумке.
Когда я шел с женой на работу, все время в уме искал вариант, что я буду делать с материалами, если окажется, что я попал в ловушку и меня будут задерживать контрразведчики? Решил, брошу сумку под колеса автомобилей, идущих сплошным потоком. На площади Колумбас-Серкл жена спустилась в метро. Я же, сохраняя спокойствие, хотя за прошедшие одиннадцать часов мои нервы были до предела напряжены, продолжил свой путь пешком на работу.
В офисе я сразу показал материал Яцкову, который несколько дней назад возвратился из Центра и был назначен временно исполняющим обязанности резидента. Он молча перелистал два тома материалов, выслушал мой рассказ о том, при каких обстоятельствах я взял их и что сегодня вечером их нужно возвратить источнику. Затем что-то произнес, сердитое и невнятное, и пошел принимать посетителей, а я направился в фотолабораторию.
Обычно я радовался, когда проверял качество отснятого материала, зная, что это принесет пользу моей стране, но сейчас был расстроен из-за возможной негативной реакции Центра на встречу с агентом без предварительного согласования. Когда я встретил Яцкова, он продолжал пребывать в мрачном настроении. В полдень, показывая пальцем в потолок, Яцков произнес:
— После обеда.
Это означало, что мы соберемся в резидентуре.
Я изложил план возврата материалов, по которому в мероприятии участвовал только я, ибо не хотел втягивать других в это опасное дело. Яцков опять долго молчал, по его лицу было видно, что он не совсем согласен с предложенным планом. Наконец сказал:
— Давай я тебя подброшу в город на своей машине за час-полтора до встречи. Если не будет «наружки», выйдешь из машины и далее будешь добираться сам.
Я согласился с его предложением.
Никогда не забуду тот день. После работы мы вместе с другими сотрудниками собирались выходить из генконсульства. Неожиданно погода резко изменилась: поднялся ураганный ветер, все небо заволокло черными тучами, в редких просветах проблескивали казавшиеся зловещими желтые солнечные лучи. Пройдя метров двадцать, мы сели в автомашину Анатолия. Едва тронулись, как начали падать редкие, крупные капли. Дождь быстро усиливался, и минут через пять в буквальном смысле полило с небес, словно из ведра. Сверкали молнии, грохотал гром. Ехать дальше было невозможно, и пришлось остановиться. Выждав, когда ливень немного утих и видимость улучшилась, мы снова тронулись. Яцков смотрел только вперед, а я старался через заднее стекло обнаружить наружное наблюдение. Никаких автомашин вообще не было видно. Недалеко от станции метро я вышел из автомобиля. Анатолий наблюдал, нет ли за мной слежки. Он должен был мигнуть фарами, если бы заметил «хвост».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103