Но он с заметной радостью продолжил:
— Я-то вижу, что дела у советских коллег продвигаются успешно. Никто из американских и английских ученых не ожидает, что Советский Союз создаст свою «штучку» ранее чем через шесть-восемь лет. Для этого у СССР, считают они, нет достаточного научного, технического и промышленного потенциала. Я очень рад, что они ошибаются.
Прощаясь, я взял у Фукса довольно пухлый пакет с материалами и поблагодарил его за помощь.
— Не нужно об этом говорить, — сказал Клаус, — ваш вечный должник.
Пожелав друг другу всего самого доброго, мы расстались.
Через полтора месяца Центр прислал оценку материалов Фукса о промышленном объекте в Уиндскейле по производству плутония. Полученные материалы, говорилось в ней, были очень ценны и позволяли сэкономить двести — двести пятьдесят миллионов рублей и сократить сроки освоения проблемы.
Последующие встречи с Клаусом проходили также напряженно, но спокойнее, чем первая. Это объяснялось тем, что мы уже достаточно познакомились друг с другом, тщательно проверялись перед тем, как вступать в контакт, надеялись один на другого.
Но «холодная война» разгоралась все сильнее, и, как однажды сказал Клаус, ее пламя уже проникло на территорию Харуэлла: оттуда уволили трех молодых сотрудников за прогрессивные взгляды. В беседах ученые избегали говорить что-либо одобрительное о Советском Союзе. В связи с этим я всегда подчеркивал, что на усиление активности контрразведывательных служб мы должны отвечать проявлением большей бдительности и конспиративности в работе. Вновь и вновь подчеркивал: когда у ученого возникает подозрение, что за ним ведется слежка, он ни в коем случае не должен выходить на встречу.
Дважды Клаус пропускал очередную явку. Тогда все дни в ожидании запасной встречи превращались для меня в сплошные мучения. В голову лезли мысли о том, что с ним могли случиться самые невероятные вещи. А главное, меня не покидала мысль, что ученый за три-четыре месяца мог забыть или перепутать время, день и место нашего рандеву. Появлялись сомнения, куда идти на свидание с ним, — по условиям запасной или основной встречи? Я всегда исходил из того, что у Клауса отличная память, он все запомнит правильно и отправится на место запасной встречи. И действительно, в точно назначенное время ученый приходил на явку.
К своей деятельности по оказанию помощи Советскому Союзу Фукс относился серьезно, с душой, проявлял инициативу. Он всегда старался полностью выполнять наши задания. Передавая информацию, часто говорил:
— Здесь то, что вы просили, и еще кое-что дополнительно, по-моему, нужное для ваших друзей.
Начиная с января 1948 года материалы Клауса получали в Центре самые высокие оценки. Однажды, узнав об этом, агент сказал, что рад слышать такое мнение, а затем добавил:
— Я уверен, что советские товарищи, конечно же, смогут сделать атомную бомбу без посторонней помощи. Но передавая материалы, я хочу, чтобы мои московские коллеги не пошли по неверному пути и не потеряли драгоценное время. Я хочу, чтобы советское правительство сэкономило материальные средства и сократило срок создания ядерного оружия.
Запомнилась мне беседа с Фуксом на встрече в феврале 1949 года. Получив от источника материалы, я быстро передал их товарищу для дальнейшей доставки по назначению. Освободившись от секретных материалов, я, как было условлено, направился в небольшой парк, где планировалось провести беседу.
Был субботний полдень, стояла типичная для Лондона прохладная, пасмурная погода. Я и Клаус сели на лавочку и начали разговор. Перед нами на площадке бегали и играли дети, а их родители сидели на скамейках, разговаривали или читали газеты. Как обычно, я выяснил у агента обстановку в Харуэлле, отношение к нему руководителей; спросил, не замечает ли он за собой чего-либо подозрительного. Затем получил устную информацию от ученого по присланным из Москвы вопросам, дал задание по подготовке материалов к следующей встрече.
Когда обсуждение сугубо деловых вопросов было закончено, Клаус радостно произнес:
— Команда Курчатова на всех парах идет к цели. Это очень хорошо!
А затем взволнованно добавил:
— Из ваших вопросов совершенно ясно, что скоро советский «бэйби» подаст свой голос и его услышит весь мир. Это будет самой большой радостью в моей жизни. И не только в моей. Это станет радостным событием для всех прогрессивных людей. Политике атомного шантажа, проводимой американской администрацией, придет конец.
Голос его звучал громко, хотя обычно его речь была сдержанной и бесстрастной.
После краткого молчания я спросил Клауса: — Вам не надоело оставаться холостяком? Может быть, пора жениться, создать семью. Нам кажется, что тогда к вам будет больше доверия на службе. Вы сможете войти в самые респектабельные научные и светские круги, что, несомненно, будет способствовать дальнейшей карьере…
Серьезно, как бы выдавая свои сокровенные замыслы, ученый ответил:
— Я не один раз думал об этом. Отдаю себе ясный отчет, что, помогая Советскому Союзу, встречаясь с вами, я подвергаю себя большой опасности. Можно сказать, что я хожу по полю, усеянному минами. Один неверный шаг, малейшая ошибка в нашей с вами работе будут иметь для меня роковые последствия. Сам лично я готов к этому. Но, честно говоря, не хочу, чтобы из-за меня страдали жена, дети.
Наступило молчание, затем Клаус продолжил:
— Главное же, в мои планы не входит создание семьи в Англии.
— Что это за планы? — поинтересовался я. Ученый твердо ответил:
— Я хотел бы помогать Советскому Союзу до тех пор, пока он не создаст и не испытает свою атомную бомбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103