Впрочем, я в любом случае ухожу. Вот моя половина платы по счету.Гордон Грахам и Джеру-Бхетиру смущенно подняли глаза и заставили себя попрощаться с Айвором. Они еще немного поговорили о психологии, и наконец Гордон произнес:— Пожалуй, он был прав. Лучше нам тоже пойти отсюда.Она взяла его под руку, и они медленно пошли к выходу, но у самой двери их остановил свист кассира, напомнивший Грахаму, что он не заплатил за обед. Он глуповато рассмеялся, позволил кассиру себя обсчитать, и они с Джеру-Бхетиру вышли из ресторана. Землянин и кришнанка были настолько поглощены друг другом, что натолкнулись на две колонны и пять пассажиров, да и вход в метро отыскали только с третьей попытки.Для Гордона Грахама мир вокруг превратился в благоухающий райский сад — ему казалось, что он встретил девушку своей мечты. Его прежние зароки? Ерунда! А что подумают его друзья? Если он вздумает жениться на существе другой расы? Пока это его нисколько не заботило. Можно будет поразмыслить над этим завтра. Он нашел редкую по красоте спутницу, которая его понимала и слушала. Какое значение имеет все остальное?Они проехали по развязке «Конкорс-экспресс» до Бедфорд-парка, а потом двинулись пешком на восток, туда, где дорога Мошолу выходит к парку Бронкса, и заходящее июньское солнце светило им в спины. Среди новых многоквартирных домов там и сям стояли коттеджи, построенные много лет назад.— Это должно быть где-то здесь, — промолвил Грахам. — Слушай, Бетти, а что это за Черчиллианское общество?Она ответила:— Тейерхия сказал мне, что они утверждают, будто бы драматург XX века Джордж Бернард Шоу никак не мог сочинить пьесы, которые ему приписывают, и намереваются доказать, что их автор — известный политический деятель того же периода по имени Уинстон Черчилль.— Черчилль? Это не он был одним из первых британских лейбористских лидеров, который писал в начале 1900-х годов романы на социальные темы?— Не знаю, Городон. — (Она всегда произносила его имя с лишней гласной, а ему эта ошибка казалась очаровательной.)— Ладно, потом узнаем, но не забавно ли, что осирианцы интересуются такими вещами? А кто такой этот Тейерхия?— Мои друзья в Боунтоне сказали, что он знаменитый предприниматель. Я встретила его на одной вечеринке, вместе с его партнером, торианцем Адзиком. Он носил Адзика на сгибе своего локтя…— Послушай-ка! Ты точно знаешь, что этот Адзик — торианец? А не тотианец?— А в чем дело?— Торианцы слишком большие, чтобы кто-то мог носить их на руке. Мы их зовем людьми-страусами.— Должно быть, ты прав. Торианец или тотианец — я все время путаю ваши земные названия обитателей других планет. Почему для них выбрали такие похожие названия?— Так уж получилось. Понимаешь, мы назвали планеты нашей Солнечной системы именами римских богов еще до межзвездных полетов, а когда находили другие планеты, то использовали другие мифологии. Планеты твоей системы названы именами индийских богов; Эпсилона Эридана — скандинавских; Проциона — египетских…— А почему вы давали собственные имена другим звездам и планетам? Это… немного самонадеянно.— Понимаешь, когда мы спрашивали их обитателей, как они сами называют свои планеты, то получали ответы на сотне разных языков, и половину этих слов мы даже произнести не могли, а значение их было всегда одно и то же — что-то вроде нашего «дома» или «земли». Некоторые туземцы даже не имели звукового языка, а объяснились при помощи щупалец. Но давай вернемся к Тейерхии.— Хорошо. Он носил тотианца — я правильно говорю? — на сгибе своей руки, как…— Как плюшевого медвежонка. Так ты хотела сказать?— Плюшевого медвежонка? В любом случае, мне не очень нравятся осирианцы, даже Тейерхия, который довольно вежлив. Их острые зубы пугают меня. И еще поговаривают, что они умеют гипнотизировать.— Не знаю, не знаю, — усомнился Грахам. — Некоторые из них неплохие ребята, несмотря на чешую и свистящий акцент. Они очень импульсивны и сентиментальны, но интеллект у них такой же, как у землян или кришнанцев. Что еще рассказал тебе Тейерхия?— Не много, потому что он… как это у вас говорят… быстро вырубился.— Неужели?— Да. Ты же знаешь, что они не могут пить из наших рюмок и бокалов и пользуются чем-то вроде бутылочек для масла. И когда нам сообщили, что Тейерхия известный предприниматель, он уже распластался в углу, а вокруг него лежала куча таких сосудов с длинными горлышками, и маленький тотианец сокрушенно клекотал по поводу происходящего.Грахам ненадолго оторвал свой взгляд от Джеру-Бхетиру, чтобы посмотреть на номер дома. Он воскликнул:О, мы уже прошли дальше, чем нужно. Давай вернемся назад.
Они наконец нашли нужный дом, оказавшийся старым частным особняком.Из тени подъезда вышел человек и сказал:— Добрый вечер.— Добрый вечер, — ответил Грахам. — Это здесь проходят встречи Черчиллианского общества?— Совершенно верно. Прошу прощения, это не вы геофизик Гордон Грахам?— Да, я. А откуда вы узнали?— О, вы гораздо более известный человек, чем сами думаете, мистер Грахам. И мы очень, очень рады вас видеть. Прошу вас.В комнате, которая когда-то, видимо, служила гостиной, стояли рядами легкие кресла. В некоторых из них сидели люди, а другие беседовали, стоя кучками. Стены были увешаны большими фотопортретами Уинстона Черчилля, в галстуке и рубашке с накрахмаленным воротничком, как было принято в те давние времена.Грахам подвел Джеру-Бхетиру к двум свободным креслам, и другой человек, дородный лысый мужчина, сказал:— Добрый вечер, мистер Грахам.Гордон был уверен, что ни первого, ни второго из поздоровавшихся с ним людей он никогда и в глаза не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93