— Трудно уйти от руки Сурта, — сопротивлялся он. — Опасно.— А если изменить внешность, избавиться от какой-нибудь приметы? — включился в дискуссию Ши. — Так скрыться куда легче. Ведь тогда этого тролля никто не узнает!Сногг погладил свой чудовищный румпель.— Вот слишком большой... Ваша смеяться, да? — рявкнул он со внезапно вспыхнувшим подозрением.— Вовсе нет, — успокоил его Ши. — Там, где я жил, в моей стране, одна девушка меня отшила, потому что у меня глаза слишком близко к носу. У женщин всегда странные представления о красоте.— Это есть правда! — Сногг понизил голос настолько, что его было едва слышно. — Ваша исправлять мой нос, и я ваш! Все для вашей моя сделает!— Не хочу ничего обещать раньше времени, — заявил Ши, — но думаю, что смогу кое-чем тебе помочь. Вообще-то я угодил сюда безо всяких волшебных приспособлений...— Моя достать, — засуетился Сногг, который уже жаждал перейти от слов к делу.— Попробую сообразить, что тут может потребоваться, — заверил его Ши.На следующий день, когда Стегг собрал после завтрака миски. Ши с Хеймдаллем опросили остальных узников, готовы ли те принять участие в деле их освобождения из темницы. Ответы были разнообразны:— Коли беду на нас не накличете — чего бы и не помочь...— Ей, а меня-то возьмете?— Давай, ежели по-тихому.— Ингви — гнида!В общем, понимание они встретили. Ши погрузился в сочинительство.Требовалось заклинание, которое звучало бы достаточно убедительно. Он напрягал мозги, вспоминая, как Чалмерс формулировал законы магии, и клял себя за то, что слушал тогда недостаточно внимательно. Закон распространения? Нет, этот, похоже, никаким боком... А закон подобия? Это уже близко. Для тролля, самого немного сведущего в волшебстве и заклинаниях, попытка применения этого принципа не должна выходить за рамки общих магических закономерностей. Дело за малым: подкрепить все это шарлатанство каким-нибудь убедительным фокусом. Главное — заставить Сногга поверить, что совершается нечто из ряда вон выходящее. Узники должны хором закричать, что нос тролля резко уменьшился в размерах. Их восхищение завершит дело.— К кому принято обращаться в заклинаниях такого рода? — спросил Ши у Хеймдалля.— Скудны познания мои в мелочном волшебстве смертных, — ответил Хеймдалль. — Вот Спутник Зла и заклинаниям бы тебя научил, и прочим пустякам. Я же скажу, что имена предков-колдунов были бы не бессильны.— Как их звали, господи боже ты мой?— Прародительница ведьм всех — Витольф, предок всех ворлоков Вилльхарм, Свартхед — первый певец-заклинатель, а основатель рода великанов — Имир. Ну, чтобы убедить Сногга, можешь добавить и ныне здравствующих Андвари, короля гномов, и правительницу троллей, Старуху из Железного Леса. Жуткая тварь, но к себе подобным, думается, благосклонна.Когда Сногг появился снова. Ши уже в целом разработал методику фальшивого колдовства.— Мне понадобится пчелиный воск, — сказал он, — горячая жаровня с углем, кусок выловленного из воды дерева, расщепленный на лучинки не толще твоего большого пальца, фунт зеленой травы и какая-нибудь доска на подставке, чтобы поместить над жаровней.— Время близится, — сообщил Сногг. — Великаны собираться. Когда нужны эти вещи?Ши услышал, как Хеймдалль позади застонал от ужаса, уловив первую фразу, но, тем не менее, спокойно сказал:— Да как соберешь, так и тащи.— Может, завтра в ночь. Будем играть?— Нет... то есть да, — проговорил Хеймдалль.В неясном свете факелов на его худом, заострившемся лице было ясно написано напряжение. Ши представлял, как сгорает он от нетерпения с его-то чуть ли не болезненным чувством персональной ответственности. Скорее всего, причина именно в этом, — убеждал он себя. Судьба мира, богов и людей, да и самого Ши тоже, по словам Хеймдалля, зависит от одного лишь звука Ревущей Трубы. Он все никак не мог этого осознать, терзаясь странным ощущением нереальности всего происходящего — сколько бы ни повторялись совершенно неопровержимые доводы.Но даже все эти ужасающе достоверные доводы так и не смогли разрушить охватившего его фаталистического настроения. Как бы ни был скучен тот мир, из которого он прибыл, представлял он собой все-таки нечто достаточно незыблемое и целостное, что поддавалось прогнозу, а в чем-то даже и влиянию.Здесь же он чувствовал себя щепкой, подхваченной океаном нелепых и жутких событий. Цепь неудач, с которыми он столкнулся во время путешествия в Етунхейм, породила в нем прочное сознание собственной беспомощности, от которого не излечил его даже неожиданный успех в раскрытии козней великанов и поисках молота Тора. Тогда Локи, а недавно и Хеймдалль хвалили его храбрость — ха, — сказал он себе, — если бы они только знали! Его воодушевляла отнюдь не истинная отвага, а лишь странное чувство, будто его вовлекли в какую-то отчаянную игру, главная задача в которой — играть как можно искуснее. Ши подумал, что, наверное, и солдаты переживают нечто подобное во время атаки. Иначе они бы все разбежались, и никаких войн бы просто не было.Мысли его опять вернулись к эпизоду в замке Утгарда. В чем было дело в заклинании, которым снабдил его Локи, или в слезе? Или просто сработал трезвый взгляд современного человека? Последнее наверняка сыграло немалую роль — все были слишком возбуждены, чтобы замечать такие мелочи, как отсутствие тени у Хуги. Все, что было в Ши от представителя двадцатого столетия, отчаянно противилось мысли, что такая штука, как заклинание, вообще способно вызвать какой-то эффект. Но все остальное-то тоже не поддавалось объяснению с материалистических позиций!Неужели это означало, что, произнеся соответствующее заклинание, он мог действительно сотворить некое чудо, оставаясь при этом человеком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40