Аня Петерсон третьи сутки подряд мается над программой, чтоб можно было хоть чуточку унять Полину. К сожалению-, пока безрезультатно. Судя по Аниным выводам, Нефедова может расколоть любую программу, построенную на уже известных принципах контрсуггестии. То есть Ане надо соорудить нечто принципиально новое, совершить, так сказать, научный подвиг.— А Нефедова не может сотворить что-нибудь против Петерсон?— В принципе может даже убить. Вообще-то, наш договор предусматривает, что никаких новых контрсуггестивных программ, блокирующих или ограничивающих Полинины суперспособности, мы создавать не будем. Но программа может быть заведена только с помощью ГВЭПа. Поэтому если Нефедова засечет работу генератора, то тут же резко отреагирует и нам всем мало не покажется. Сейчас, пока она занята с этим «мамонтенком», ее способности ограничены. Она имеет возможность обнаруживать работу ГВЭПа в некой сферической зоне, о максимальном диаметре которой мы имеем очень приблизительное представление — от нескольких сот до нескольких тысяч километров. Но для того чтоб наблюдать за Аней, ей надо сконцентрироваться на точечный объект. А у нее сейчас вся концентрация — вон, на этого молодца. Так что есть шанс перехитрить эту супермадам. Хотя, конечно, ходим мы с вами, ребята, по лезвию ножа или даже бритвы. Ошибемся — она такого наворочать может!— Да уж… — Комаров бросил опасливый взгляд на монитор, будто боялся, что Полина может его подслушать.— Ладно, не переживай. Займись по-серьезному подготовкой группы для работы в «Мазутолепде». Костяк, естественно, возьмешь отсюда. Часть прикомандируем от Ларева — они лучше адаптированы для тропиков. Ну, и подумай, кого можем прихватить из МАМОНТа.— А вон, — хмыкнул Комаров, указав на монитор, — один кадр уже есть.— Между прочим, — заметил Баринов, осененный внезапно возникшей идеей, — это не так уж несерьезно, как ты думаешь… К тому же это может вполне соответствовать условиям нашего договора с Полиной… Об этом надо, конечно, еще не один раз подумать и передумать, а пока ты пересмотри как следует все досье, составь списочек вчерне и представь мне нынче к вечеру вместе с копиями личных дел. Ну, а потом будь готов защищать каждого кандидата.— Операторов ГВЭПов брать будем?— Включи трех-четырех. Возможно, что так далеко отсюда Полина их не почует. Тем более если сконцентрирует свое внимание вот на этом хлопце, — и Баринов щелкнул ногтем по экрану монитора.— И у Ани Петерсон больше времени появится… — продолжил мысль шефа Комаров.— Вот именно, Николаич! — улыбнулся директор. — Больше ничего нет ко мне? Тогда иди трудись… Комаров вышел. Секретарша доложила:— К вам Ветров, примете?— Давай.Вошел паренек лет двадцати пяти или чуть постарше, в белой рубашке и кремовых брюках. Под мышкой он держал увесистую папку с бумагами.— Здравствуйте, Никита Сергеевич! Присаживайтесь. Каково идут дела?— Ну, пожалуй, я почти все выяснил по той теме, — ответил Никита. — Могу оставить вам папку с докладом.— Это обязательно, — кивнул Баринов, — но для начала все же попробуйте сделать устное сообщение. Самое основное изложите.— Сколько у меня времени? — деловито спросил Ветров.— Десять минут.— Не уложусь никак. Даже если просто перечислю выводы. Лучше оставлю вам папку, а потом дам какие-то пояснения, если что-то будет неясно.— Нет, так не пойдет, молодой человек! — нахмурился Баринов, — Чтобы прочесть ваш талмуд, мне придется затратить минимум полтора часа. Это кошмарно много. И я должен четко знать, что не потрачу эти полтора часа зря. Поэтому вы должны мне дать по меньшей мере один конкретный ответ на конкретный вопрос, а именно: что привлекает «джикеев» и фон Воронцоффа в «Мазутоленде»?— Сверхчистые алмазы, — уверенно произнес Ветров. — Они жаждут заполучить их месторождение.— Вот это четкий ответ, достойный не мальчика, но мужа, — похвалил Баринов. — Теперь я чувствую, что не потеряю даром эти полтора часа. Правда, если вы коротенько мотивируете, отчего и почему пришли к этому выводу.— Вот это-то как раз и займет больше часа! — воскликнул Ветров. — Там столько всего намешано, что коротенько никак не получится.— А вы все же попробуйте.— Хорошо. Вы уже в курсе, что Рудольф фон Воронцофф и полковник Владимир Воронков — не просто компаньоны, а родственники. Они происходят от общего предка, царского генерал-майора Воронцова, у которого имелись два предмета, изготовленные из особо чистых или даже сверхчистых алмазов: оклад Для иконы Пресвятой Богородицы XIV века и бриллиантовое ожерелье. Оклад вместе с иконой генерал пожертвовал Ново-Никольскому монастырю в своей родной губернии еще в 1912 году, по выходе в отставку. А ожерелье он пожертвовал три года спустя, в 1915 году, на нужды Всероссийского Союза Городов помощи больным и раненым воинам…— Щедрый был дед, однако! — заметил профессор.— Возможно, — согласился Никита Ветров. — Он пожертвовал, а некий купец Коровин выкупил по дешевке. Чуял, что грядет инфляция и царские ассигнации обесценятся. Наварил на нем процентов 800, не меньше. Но это так, к слову.Важнее другое. Оба изделия — оклад иконы и ожерелье — изготовлены одним и тем же мастером в конце XVIII века, и на их изготовление пошли алмазы из одного и того же месторождения. Это месторождение находилось в одной из португальских колоний, которую мы привыкли условно называть «Мазутолендом». Их поставлял в Европу некий работорговец, бравший эти алмазы у одного из племенных вождей в северо-восточной части страны. Вождь таким образом откупался от налетов охотников за рабами. Алмазы отличались необычайной прозрачностью и сверхтвердостью — ими можно было оставлять царапины на алмазах из других месторождений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151