В доме стояла блаженная тишина, нарушаемая только храпом в три глотки. Коля храпел в маленькой комнате, в горнице дрыхла Фрося, а в кухне, на раскладушке, — один из охранников. Второй покашливал на крыльце, нес службу. Овчарка где-то у ворот побрякивала цепью — тоже бдила помаленьку.Таран, исполнив «интернациональный» долг, вернулся обратно. Вошел в комнату, закрыл задвижку, чтоб Коля, сходив по аналогичной надобности, дверь не попутал, и аккуратно, чтоб не шуметь, улегся на свое место.Однако выяснилось, что Таран, проспав всего часа три, спать больше не хочет. Какие-то градусы в организме остались, впитались в кровь и начали гулять по жилушкам. В том числе и тем, которые подпитывали ту самую систему, благодаря которой Юрка нынче числился папашей. Система эта как-то шибко самостоятельно приняла боевое положение, хотя ей никто команд не давал и никаких конкретных целей не указывал. Тарану, на разумном уровне, было глубоко плевать, есть под одеялом на соседней кровати какой-либо живой организм женского пола или там бревно деревянное сопит под одеялом. Однако помянутая система, ни с того ни с сего проснувшись, начала посылать в головной мозг всякие перспективные планы и заманчивые предложения, которые еще вечером башка осудила и признала недостойными.Все эти предложения и планы, ясное дело, были устремлены на соседнюю кровать. Потому что там тихо посапывало существо, обладавшее своей системой, без которой Юркина явно чуяла дискомфорт.Само собой, поначалу все это носило подсознательный характер и в работе были какие-то спинномозговые центры, отвечающие, как еще помнил Юрка из школьного курса, за всякие там безусловные рефлексы. Таран полагал, что главное — не обращать внимания на всякую похабность, которая лезет в голову. А система сама уймется помаленьку.Юрка честно и благородно повернулся на правый бок, дабы даже краем глаза не пялиться на соседнюю койку, и, зажмурив глаза, стал мобилизовываться на то, чтоб заснуть. Минут пять или чуть поменьше он пролежал не шевелясь, с закрытыми глазами и ровно дыша. Он уже начал ощущать было, будто система убаюкалась и помаленьку выходит из состояния боевой готовности.Но вот тут-то соседняя койка о себе напомнила. Там начались какие-то шевеления, ворочанья и шорохи. То ли Аня на другой бок повернулась, то ли подушку поправляла под головой. Но как-то уж очень резко, даже немного зло так Юрке показалось.А потом Таран ощутил затылком, что Аня на него смотрит. Хотя затылок, как известно, у нормальных людей, к каким относился и Юрка, по идее, ощущает что-либо, только когда к нему прикасаются. Но Таран прямо-таки физически ощутил какое-то легкое щекотание на своей стриженой башке. Хотя точно знал, что дотянуться до него Аня не могла и даже подуть Юрке в затылок, как это иногда делала, балуясь, Надька Веретенникова, госпожа Петерсон была не в состоянии.Возможно, Таран счел бы свои ощущения чистой воды бзиком. Если б Аня, скажем, повернулась на другой бок и, перестав щекотать взглядом Юркин затылок, начала ровно дышать, то он, наверно, все же заснул бы. Однако все пошло по-иному.Дело в том, что ровного дыхания у Ани что-то не получалось. И вообще она отчего-то никак не могла найти удобного положения. Таран в ту сторону не глядел, да и если б повернул голову, тоже вряд ли что сумел бы рассмотреть. В комнате стояла густая темень, ни через дверь, ни через окна, выходившие на густые кроны деревьев — и к тому же плотно зашторенные! — света в комнату не поступало. Однако уши — тоже неплохой информатор. Уж во всяком случае, нескольких шумно-глубоких вдохов Ани они не смогли не услышать.Таран был уже не новичок в таких делах. Его личная Надька такие вдохи-выдохи делала только в тех случаях, когда ей очень и очень хотелось. Сначала Таран еще не очень соображал, даже пугался, что у нее сердечко прихватило или астма началась, но постепенно разобрался и уже после первого такого вздоха, долетевшего до ушей, приходил в готовность номер один. Конечно, на приснопамятную систему, вроде бы начавшую успокаиваться, Анины вздохи подействовали, как команда «подъем!».Конечно, Юрка вполне понимал, что Надька — это Надька, а Аня — это Аня. То есть если он четко знал, что Надька жаждет именно его, то насчет Ани он не мог быть точно уверен. У Ани, насколько ему известно, имелся Гена. Она вполне могла по нему соскучиться, тем более что он, видишь ли, весь в учебу погрузился, а свою девушку подзабыл. Таран теперь точно знал, что в девушек тоже надо регулярно погружаться, причем даже тогда, когда этого не очень хочется. Он ведь иногда уставал от Надьки, но, когда понимал, что та мается, находил силушку и превозмогал усталость.Вся эта логика строилась на разумном уровне. Однако возбуждение в Юркином организме уже начало этот самый разум пережимать. И в голове забродили всякие противные мыслишки, что вообще-то Аня может хотеть и не конкретно Гену, а, так сказать, мужика вообще. А потому-де ежели Та(ран слезет со своей кровати и переберется к Ане, то она его не прогонит…Ясное дело, Юркина совесть взялась шипеть и ворчать. Мол, ну и паскуда же ты. Таран! Как ты потом в глаза Надюхе будешь глядеть, а? Вспомни, падла, что она себя с пятого класса блюла ради тебя, гаденыша, и к себе допустила сразу после откровенных шлюх Дашки и Шурки, которых за весь без мале-го год совместной жизни ни разу не помянула, не говоря уже о том, чтоб попрекнуть тебя ими! Вспомни, что она тебе Алешку родила, немало помучившись! Ведь она же, бедняжка, столько раз за тебя переживала и сейчас небось ждет не дождется, когда ты вернешься. И зимой ждала, волновалась, в госпиталь на сохранение угодила из-за этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155