Позади хлопнула дверца. Борис Иванович обернулся и одобрительно посмотрел на Подберезского, который выгружал из багажного отсека темно-синей «тойоты» привезенные с собой припасы. Рядом с "тойотойд громоздился поставленный на четыре фундаментных блока автомобильный кунг, снятый с какого-нибудь «МАЗа» или «Урала». Кунг был грубо размалеван камуфляжными полосами и разводами, что указывало на его военное прошлое.– Кучеряво, – сказал Борис Иванович. – Оччень даже ничего.– Ну да, – скромно согласился Подберезский. – Я ведь старался.– Только это, наверное, ненадолго, – продолжал Комбат, задумчиво жуя травинку. – Через год понастроят тут кирпичных курятников, понароют грядок, понасажают картошки пополам с георгинами… Бань, понимаешь, понаставят, гамаки поразвесят, врубят свои магнитофоны, и будет такое же дерьмо, как и везде. Куда ни глянь, повсюду толстые бабищи кормой в небо, как торпедированные линкоры, ей-богу…Детишки с велосипедами, навозные кучи, заборы, колючая проволока, крыжовник с малиной… А потом начнут в тебя тыкать пальцами: почему, дескать, у вас, сосед, на участке один пырей да одуванчики? От вас, мол, эта зараза к нам переползает. Надо бы, сосед, земельку обработать, а то ведь можно и жалобу на вас подать…Подберезский выглянул из-за задней дверцы джипа, держа в руках большую кастрюлю с мясом для шашлыков.– Да ты поэт, Иваныч, – сказал он с уважением. – Так все расписал, что я будто наяву все увидел.Только не будет этого, даже не мечтай.– Почему же это не будет? – срывая новую травинку, поинтересовался Комбат.– Там, – Подберезский мотнул головой в сторону дороги, до которой было метров сто, – колхозный сенокос. Там никаких дач не будет. Впереди, как видишь, река, а по бокам… Видишь те дома? Ну те, что еще не достроены? Так вот, это мои ближайшие соседи. Вся эта земля моя, Иваныч.– Ни хрена себе! – присвистнул Комбат. – Так ты у нас, выходит, помещик! Кровопиец, значит. Крепостных-то прикупил или денег не хватило?Подберезский сделал странное движение руками.Борису Ивановичу на мгновение почудилось, будто Андрей собирается швырнуть кастрюлю с мясом на землю, а может быть, и ему в голову, но Подберезский взял себя в руки и аккуратно поставил свою ношу на траву.– Знаешь, Иваныч, – суховато сказал он, – ты бы все-таки выбирал выражения. Я, между прочим, ни у кого ничего не ворую. Вкалываю, как негр на плантации, кручусь целыми днями… Знаешь, с какими рылами приходится дело иметь, в каком дерьме бултыхаться? Утром проснешься и думаешь: елки-моталки, опять все сначала! Видеть никого не могу, честное слово… Вот и купил кусок берега, чтобы на полкилометра в любую сторону – ни одной поганой рожи… А ты сразу – помещик, крепостник… Спроси еще, сколько мне этот участок стоил.– А сколько? – ничуть не смутившись, спросил Борис Иванович.– Сколько надо, – огрызнулся Подберезский.– Вот это уже разговор, – сказал Борис Иванович. – А то я думал, ты сейчас заплачешь. Ты мне лучше скажи, латифундист, мы жрать сегодня будем?Подберезский застыл, моргая глазами.– Однако, – сказал он. – Расширяем кругозор, Иваныч? Где это ты таких ругательств нахватался?Латифундист… В уставе строевой службы таких слов, насколько я помню, нету.Комбат ухмыльнулся в усы и подошел к машине, чтобы помочь Подберезскому с разгрузкой.– Гипнопедия, – щегольнул он еще одним иностранным словом и на всякий случай перевел:– Обучение во сне.Андрей сделал удивленное лицо: имея дело с Борисом Ивановичем, порой трудно было понять, шутит тот или говорит серьезно.– Это как же понимать? – осторожно поинтересовался он.– Очень просто, – ответил Комбат, поднимая с земли кастрюлю и оттопыривая локоть, чтобы Андрей засунул ему под мышку бренчащую связку шампуров. – Как включу вечером телевизор, так, считай, сразу и засыпаю. Я сплю, а он бормочет, бормочет…Подберезский фыркнул и вынул из багажника охапку дров.Дрова были какие-то странные: темные, лакированные, местами красиво изогнутые, но все без исключения треснувшие и расщепленные, словно Подберезский, не найдя другого топлива, ломал об колено мебель. «Ох, странные дрова… Знакомые какие-то», – подумал Борис Иванович.– Откуда дровишки? – бодрым голосом спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ.– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Андрей, поудобнее пристраивая расползающуюся охапку под мышкой. – За мебель все равно пришлось платить. Вот я и подумал: зачем добру пропадать? Да и хозяину проще: все-таки меньше мусора выбрасывать…Борис Иванович смущенно пошевелил усами, старательно любуясь закатом, и спросил:– И что хозяин? Обрадовался?– А черт его разберет, – честно признался Андрей. – У него сейчас такая морда, что не поймешь, плачет он или смеется. Не морда, а подушка в цветастой наволочке.– Н-да, – сказал Борис Иванович.Они подошли к месту, где в траве чернело пятно кострища, и избавились от своей ноши, Подберезский сбегал к кунгу и принес несколько закопченных кирпичей, которые должны были играть роль мангала.Это заняло у него не больше минуты, но, когда он вернулся, костер уже горел, с аппетитом пожирая сухое, пропитанное лаком дерево. Андрей снова вернулся к кунгу и выволок из-под него несколько припасенных заранее толстых сучьев.– Да, – сказал Борис Иванович, когда он вернулся, волоча сучья за собой, – все здесь хорошо, но вот с дровами проблема.– Да разве это проблема? – весело ответил Подберезский, сваливая свою ношу на землю и хватая топор. – Если что, сходим еще разок в ресторан, и все проблемы решатся.– Да ладно тебе, – проворчал Борис Иванович. – Хватит уже! Как вспомню – тошно становится.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16