– Проходите, Леонид Васильевич, проходите. Вы знаете, я очень рад.– И я рад.– Правда?– Я похож на человека, который врет?– Честно говоря, да…– Но не тебе.– Вот этому я готов поверить.Полковник прошел в квартиру Рублева и внимательно осмотрелся по сторонам.Со времени последнего визита здесь абсолютно ничего не изменилось. Все сияло все той же военной чистотой и аккуратностью. Полковнику даже почудился запах дешевого одеколона и сапожной ваксы, хотя ни хромовых сапог, ни флакона с дешевым одеколоном он нигде не увидел.– У тебя что, Борис Иванович, денщик есть?– В каком смысле, полковник? – ухмыльнулся Рублев.– У тебя так прибрано, как в казарме.– А, это привычка, полковник. Не люблю беспорядка. Хотя иногда бывает, опускаюсь до того, что на телевизоре собирается пыль.– Вот уж не поверил бы! – раздеваясь и проходя к дивану, буркнул Бахрушин. – У тебя чисто, как в аптеке. Правда, чистота какая-то мужская – без особой души.– Что поделаешь, женой пока не обзавелся.– Я тоже думаю, что пока. А ведь время, Борис Иванович, время. Хоть ты мужик и крепкий еще, а о потомстве подумать следует. Не быть же тебе век холостяком!– Ладно, не надо об этом, полковник, не дави на больную мозоль.– А что, еще кто-то давит?– Давят, черти! Как соберутся мои ребята, так и начинают подначивать да подкалывать:«И что это ты, Комбат, одинокий? Такой мужчина видный… Уж все-ли у тебя в порядке?»– И что ты тогда делаешь, Борис Иванович?– Посылаю их к едреной фене. А они, черти, лишь хохочут в ответ, да переглядываются друг с дружкой. Не очень-то…– Правильно переглядываются, переживают за тебя. А ты, похоже, не переживаешь.– Так можно и залететь. Женишься на какой-нибудь, а потом пилить начнет, никакого житья не станет. Ни мне, ни ей.– Это точно. Бывает такое в жизни, случается… – и полковник Бахрушин, сузив глаза, горько хмыкнув, подумал о своей супруге.И у него, у такого осторожного и неглупого человека, семейная жизнь сложилась не совсем так, как он мечтал. А исправлять уже было поздно.– Садитесь, полковник, к столу, что ж вы какие-то разговоры завели, как поп на исповеди! Расскажите лучше, что новенького в мире, чем страна без меня живет.– А то ты не знаешь! – ухмыльнулся полковник, ставя на стол бутылку «Столичной». – Еду я не брал, был уверен, что стол пустым не застану.– У меня, полковник, стол никогда пустым не бывает. Ребята время от времени продукты подкидывают, да и сам я не бедный, поесть иногда люблю. Хотя, в общем-то, к еде неприхотлив, как волк. Могу один раз наесться до отвала, а потом дня три-четыре только сигареты покуриваю, да чай попиваю.– Хорошо тебе. А у меня желудок, – и полковник Бахрушин похлопал по своему довольно-таки объемному животику. А потом вопросительно глянул на Бориса Рублева.– Что такое, Леонид Васильевич?– Ты что, майор, не знаешь присказки?– Что? – насторожился Рублев.– Легче на морозе три часа поезд ждать на заброшенной станции, чем в тепле, сидя на диване, десять минут – сто граммов водки, – абсолютно бесстрастно сказал полковник Бахрушин, Борис Рублев расхохотался, показывая крепкие белые зубы:– Это точно, полковник, не в бровь, а в глаз, – и подхватив бутылку, которая уже успела покрыться капельками, ловко свернул сильными пальцами винтовую пробку и аккуратно положил ее в центр пепельницы. – За встречу, – предложил Комбат, разливая водку по вместительным рюмкам.– За встречу, Борис. Сколько мы уже с тобой не виделись?– Да уже месяца два. А если точнее, два месяца и десять дней.– Ну, поехали. Считать ты умеешь…Рюмки сошлись над серединой журнального столика. Мужчины набрали воздуха и проглотили сорокаградусный напиток.– Первая колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками. Правильно я говорю, полковник? До четвертой мы тоже дойдем.– Верно говоришь, товарищ майор.– Не люблю я это слово – товарищ!– Мне по-другому казалось, – Леонид Васильевич был искренен в своем удивлении.– Не люблю, когда его за столом говорят, а не на плацу.– Ладно, тогда не буду его больше употреблять. А как тебе нравится – «господин майор» или «господин Рублев»?– И «господин» мне не нравится, – накалывая на вилку кусочек огурца, произнес Комбат и аппетитно захрустел.То же самое сделал и полковник Бахрушин, правда, перед этим он успел водрузить на нос свои массивные очки.– Полковник, а стрелять в очках, наверное, не очень?– Можем попробовать как-нибудь.– И что, нормально получается?– Вполне нормально. Я даже привык. Как-никак – оптика – прицел.– Ладно, поехали по второй, – Борис Рублев снова наполнил рюмки.– Куда ты гонишь? Куда летишь? Бежишь, как голый в баню.– Я привык все делать быстро.– И с женщинами тоже?– Это единственный случай, когда – поспешишь и людей насмешишь.– Напьемся – и никакого удовольствия!– А вот это уж нет. Напиваюсь я, полковник, крайне редко, лишь по важным поводам: как-то разжаловали, уволили…– Лишили награды, да? – съязвил полковник Бахрушин.– А вот и нет, – сказал Комбат. – Когда меня лишили звезды, я не напился. Я вообще не выпил ни грамма, словно бы это произошло не со мной, а с кем-то другим.– Ясно с тобой все, Борис Иванович.А знаешь, я тоже из-за этого не расстраиваюсь. Одной звездой больше, одной меньше…– Не хочется иметь только одну звезду, полковник, на кладбище.– Это точно. Ты как всегда прав. Лучше быть живым, но без медали, чем награжденным посмертно, не правда ли? Лежит звездочка на мягкой подушечке…– По-разному бывает, – немного насторожился и даже болезненно поморщился Борис Рублев.В общем-то разговор о наградах для него был не совсем приятным. И Бахрушин это почувствовал. Он взял бутылку, наполнил в рюмки.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16