Когда над поверхностью травы, окружавшей место захоронения, образовался холмик, Лйаал срезал с дерева ветку пихты и воткнул ее в вершину.
– Теперь звери не смогут достать его тело, – сказал Лйаал, закончив работу. – Он уйдет в царство мертвых, где мы с ним когда-нибудь встретимся. Тогда он не сможет сказать, что мы бросили его посреди тайги на съедение волкам.
Маленький Кюкюр испытывал какой-то трепетный страх, наблюдая за действиями отца. Его пассы напоминали шаманский ритуал, только без бубна и сжигания пахучих трав.
Новая власть, при которой родился Кюкюр, насадила свои порядки и обычаи, но ритуалы предков, несмотря на почти полувековое господство коммунистов, не ушли в прошлое. С прежней дикарской неистовостью свершались они втайне ото всех в отдаленных избах, пришедших на смену обмазанным глиной жилищам якутов.
Отец еще долго смотрел на стальной ящик, словно размышляя, как с ним поступить.
– Пока пусть будет с нами, – как бы про себя сказал Лйаал, трогая поводья.
В улус добрались уже затемно. Мать ждала их на крыльце. Мать у Кюкюра была красавица. Круглое лицо, будто полная луна, быстрые крепкие руки, горделивый стан. Кюкюр улыбнулся и подбежал к матери. Улыбнувшись, она прижала к себе его голову. Теплый запах жира и золы приятно щекотал Кюкюру ноздри.
Он вошел в дом и уже не слышал, о чем спорили мать с отцом. Плотные оленьи шкуры, протянутые от одной к другой балке, делили избу на несколько комнат-углов. В одном из таких углов, самых дальних и тихих, сном измученного путешествием на Землю ангела спал Кюкюр.
В другой «комнате», на куче медвежьих шкур, вытянулся Лйаал. Он отказался от позднего ужина, ограничившись крепким, круто посоленным чаем. Рядом с ковриком, на котором стояли чашки, поджав под себя ноги, сидела его жена и, осуждающе качая головой, увещевала Лйаала. Часом раньше, когда Кюкюр уже спал, он открыл при помощи зубила привезенный из тайги ящик. Минута шла за минутой, а Лйаал и Амма молча, завороженные ослепительным блеском камней, стояли перед ним, озадаченно переглядываясь.
– На эти камни можно многое выменять у русских, – наконец разжал губы Лйаал.
– Ты с ума сошел! – испугалась Амма. – Они так просто не расстанутся с ним, – кивнула она на залитый белым сиянием ящик.
Вышедший из ступора Лйаал присел на корточки и взяв один из наиболее крупных камней, прицельно взвесил его на руке.
– На такой алмаз можно несколько изб построить, – задумчиво сказал Лйаал.
Он подогнул под себя ноги и стал перебирать камни, то и дело вынимая по очереди их и поднимая двумя пальцами к свету. Даже в тусклом освещении избы алмазы полыхали неестественной слепящей чистотой.
– Отдай камни туда, где взял, – волновалась Амма, – не будет нам от них покоя.
– Да что ты понимаешь, – насмешливо поглядел на жену Лйаал, – никто не узнает о ящике.
– Я чую недоброе, – настаивала Амма, – зачем нам эти камни? У нас все есть – лошадь, корова, картошка! У нас есть изба и шкуры…
– Как была ты дикой, – продолжал рассеянно улыбаться Лйаал, – так и осталась. Я за этот ящик жизнью рисковал. И как ты себе представляешь это, как я его и кому отдам? Да меня обвинят в воровстве! Или ты не знаешь, какие у них порядки?
Узкие глаза Лйаала гневно блеснули.
– Тогда как ты будешь менять алмазы?
– Это не к спеху. – Лйаал держал в руках особенно крупный камень, карат в двести с лишним, и, таинственно мигая глазами, вглядывался в него, как в магический кристалл.
Одна из семей их деревни переселилась в Мирный. Навещая оставшуюся в деревне мать, Будамшу, приятель Лйаала, рассказывал, как ведется добыча алмазов. Начинали с экскаваторов, потом вскрыли кимберлитовую трубку и перешли к драгам с огромными, объемом в несколько изб, ковшами. Будамшу употреблял непонятные слова и обороты вроде «магнезирование алмазоносных пород в камере», «выдача на транспортные горизонты» и так далее. Будамшу пространно повествовал о методах переработки алмазоносной породы, добытой из трубки. Вначале порода подвергается дроблению и избирательному измельчению, потом обогащается до получения концентрата на отсадочных машинах. Лйаал из всего этого понял, что люди в поте лица добывают эти алмазы.
А глядя на сверкающие перед ним камни, он дивился их красоте. Такие крупные и полновесные, такие чистые. Словно кто-то, находя их, копил, складывал один к одному…
– Убери их из дому, – роптала Амма.
– Бестолковая ты, – огрызнулся Лйаал, – не знаешь пользы своей!
– Эти камни принесут беду, – не отступала жена Лйаала, – езжай в тайгу, брось его подальше…
– Не для того я его сюда вез. – Лйаал положил алмаз в ящик и, продолжая любоваться переливчатым великолепием кристаллов, тихо-тихо запел.
Он всегда так поступал, чтобы прекратить какой-нибудь неприятный разговор. Как ширмой отгораживался песней от ругани, причитаний и слез.
По щекам Аммы при виде такого упрямства побежали две узких влажных дорожки.
– Иди спать, – раздосадованно скомандовал Лйаал. – Все равно от тебя толку нет, – грубо добавил он и сделал рукой резкий пренебрежительный жест.

* * *
– Вставай, мой богатырь, – среди ночи услышал Кюкюр тревожный голос матери.
Продрав глаза, Кюкюр недоуменно уставился на мать, стоявшую на коленях перед его постелью.
– Вставай, одевайся, – мать говорила решительным тоном, и Кюкюр понял, что спорить бесполезно.
Он поднялся и принялся натягивать одежды.
– На выпей, – мать протянула ему жестяную кружку с кумысом.
Он послушно выпил, все еще не понимая, зачем его разбудили в такое время.
– Пошли, – мать направилась к выходу и поманила его за собой.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15