» просто не к кому, потому что всех потенциальных преемников Парфен извел еще при жизни, можно сказать, собственноручно.
Отец Василий вышел из храма и глянул в небо. Дождь прекратился, но установившаяся несколько дней назад холодная, мерзкая и совсем не августовская погода так и донимала окончательно продрогших устькудеярцев. Из подсобки, в которой размещалась храмовая бухгалтерия, вышла троица недавних «гостей». Один искоса глянул в сторону священника, и все трое направились в центральные ворота, за которыми их ждали две сверкающие черной эмалью и серебристым никелем машины: классический «шестисотый» и, кажется, «Рэйнджер».
«И эти не местные, – цокнул языком священник. – Понавалило вас!» Вот уже третий день, как Усть-Кудеяр переживал наплыв чужаков, и чем дальше, тем их становилось больше. Откуда они узнавали о гибели Парфена? Порой отцу Василию казалось, что вся криминальная Россия собралась почтить память до срока умершего местного мафиози. По крайней мере, обряд отпевания ему заказали уже в шестой раз.
Сначала священник пытался честно объяснить настырным парням, что все давно и многократно оплачено, и отпевание состоится, как и договорено, ровно в пять. Но заказчики все шли и шли, платили и платили, а всякую попытку не принять деньги воспринимали как личное оскорбление. Эти, последние, и вовсе решили, что они здесь самые главные… чуть до греха, засранцы, не довели! Отец Василий перекрестился. Больше всего на свете священник хотел, чтобы Парфена поскорее предали земле и этот бесконечный и суматошный день наконец завершился. Вместе со своим дождем, холодом, похоронами и всей этой расфуфыренной братвой! Он так хотел поскорее попасть в свой, пусть и недостроенный, но уже такой уютный дом, в царство любви и тепла, где правит милая супруга Олюшка и пахнет свежеоструганными сосновыми досками, молоком и сдобой.

* * *
Без пяти минут пять отец Василий вместе с диаконом Алексием уже подъезжали к дому Александра Ивановича Парфенова. Бело-розовый трехэтажный особняк с башнями, колоннами и, само собой, с видом на Волгу почему-то сиял электричеством, сквер напротив был превращен в стоянку для «Мерседесов», а к парадной лестнице, казалось, невозможно пробиться сквозь строй плечистых и скуластых парней в черном.
«Обслуга, – догадался священник. – Главные персоны внутри, у гроба…» Он решительно протолкался сквозь братву и вошел в дом.
Огромный зал с шестиметровой высоты потолками и узорным паркетным полом был заполнен почти весь. Мужчины в дорогих черных костюмах с достоинством подходили к черному полированному гробу и затем так же неторопливо отходили, уступая место следующим. Отец Василий всмотрелся и почти сразу обнаружил единственных женщин во всем зале: сестру и мать Парфена, выглядевших среди этой роскоши чужеродно и даже нелепо. Глаза женщин были сухи, а в лицах отчетливо читалась странная смесь испуга и недоумения, словно лежащее перед ними тело никогда не принадлежало самому близкому для них человеку.
Когда отец Василий понял, что собственной воли ближайших родственников не хватает даже на то, чтобы подойти к батюшке, он решительно раздвинул широкими плечами стоящую ближе остальных к гробу элиту, кивнул диакону и взял инициативу в свои руки.
И по мере того как читались каноны и стихиры, Апостол и Евангелие, люди в зале притихали. Наступало главное событие дня. Неизвестно, знали они это или нет, понимали или не до конца, но еще не минет и суток, как раб божий Александр вступит на тяжкую для каждой души дорогу загробных мытарств, и тогда ни одно злодеяние не останется незамеченным, ни одна молитва во спасение – лишней.
Едва отец Василий завершил чтение разрешительной молитвы, подкованная в деле отпевания своих соратников братва подтянулась поближе, подхватила гроб и под пение трисвятого понесла его к выходу.
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! – внушительным баритоном пропел священник, и упакованные по последнему писку мужики истово закрестились. «Проняло! – неожиданно мелькнула у отца Василия неуместная в такой ситуации, насквозь крамольная мысль. – Чуют свою грядущую участь!»
А в тот самый момент, когда они пересекли порог, солнце внезапно пробило тучи и осветило маленький кусочек поволжской земли со странным названием Усть-Кудеяр. И это было только начало. Как только огромный кортеж, тревожно сигналя, въехал в поселок и двинулся через центр на кладбище, природа словно сошла с ума. Стремительно полетели по небу тучи, засверкала тысячами солнечных брызг волжская вода, а небо в считанные минуты из блеклого и сырого стало ярким и невероятно, пронзительно синим. И сразу же зазеленела листва, сквозь приоткрытое боковое стекло старенького поповского «жигуленка» ударило в ноздри ароматом травы и цветов, а ветер принес какую-то новую, уже осеннюю свежесть. И притихший было Усть-Кудеяр словно встрепенулся, словно очнулся от противоестественной скорби. Радостно, истошными голосами заорали на деревьях галки, заскрипели по дворам выкрашенные в пожарный цвет качели, а на пятом или шестом по счету наглухо перекрытом гаишниками по случаю похорон перекрестке какой-то битый-перебитый «Запорожец», нагло выкрашенный явно украденной где-то дорогой серебристой краской, присоединил свой плебейский голос к скорбному реву джипов и «Мерседесов», и над улицами пронесся жизнеутверждающий латиноамериканский мотивчик:
«Я Кукарач-ча, я Кукарач-ча! А я ч-черный таракан!»
От неожиданности отец Василий чуть не врезался в резко затормозивший перед ним микроавтобус, но, видно, там, впереди, все-таки решили, что в этот день никого «мочить» не станут, и приостановившаяся на несколько секунд колонна снова тронулась и пошла, машина за машиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17