Он сорвался и в ответ проорал Деду, что не желает, чтобы им манипулировали, как марионеткой, что он в гробу с глазетом и кистями видел все повышения, близкое и далекое начальство, Отдел и непосредственно самого многоуважаемого Олега Петровича.
Дед, на короткий миг оторопев от наглости и неприкрытого хамства подчиненного, яростно и трубно, как олень на гоне, взревел. Угрожающе нависая над столом, он выплеснул на горячую каменку правду-матку, что бездарные щенки, не имея за душой ни гроша, ни доброго имени и представляя из себя совершенно пустое место, слишком много о себе мнят. В ответ окончательно разъяренный Вадим нахально выдернул из стопки бумаги перед носом начальника чистый листок с целью немедленного написания рапорта на предмет увольнения из «рядов». На такой опрометчивый порыв питомца Олег Петрович отреагировал многообещающими словами Тараса Бульбы «Я тебя породил...» и решительно полез в сейф. Основательно покопавшись в его захламленных недрах, он со злодейским оскалом вытянул из дальнего угла запылившийся наградной браунинг с потускневшей никелированной табличкой. Передернув затвор, Дед стал трясти им перед носом Вадима, грозно рыча при этом и выкатывая глаза.
Обстановку разрядила Галина – секретарь Олега Петровича. Появившись на пороге кабинета, стройная, изящная, она оглядела поле битвы и, очаровательно улыбнувшись, спросила:
– Вам кофе сейчас подавать или чуть позже?
Дед в ярости широко разинул рот и набрал в легкие воздух, собираясь рявкнуть на секретаршу, но почему-то раздумал и не стал этого делать. Он несколько неуклюже повертел пистолет в руках, потом внимательно вчитался в дарственную надпись на пластинке, поморщился и бросил его назад в сейф.
Устало махнув рукой, не поднимая глаз, Дед мрачно буркнул Полине:
– Неси сейчас.
Олег Петрович опустился в кресло. Он как-то непривычно, совсем по-стариковски, ссутулился, устало потер пальцами виски и исподлобья посмотрел на Вадима.
– Ты чего на меня орешь? – уже совсем спокойно спросил Дед. – Какой-никакой, а я все же генерал. И в отцы тебе гожусь по всем параметрам. А точнее – даже в деды. И мне кажется, сейчас самое время для порядка и воспитания, чтобы дурь из головы выбить, пройтись вожжами по твоей спине.
Вадим ничего не ответил. Он сидел, молча глядя в пол. Ему было немного стыдно за этот срыв, но неожиданно для себя Вадим вдруг ощутил некоторое облегчение, спокойствие, какого у него не было со времени посещения его Стариковым и Дедом в больнице. С того ужасного момента истины, когда он окунулся в вязкую трясину предательства близких ему людей.
Тиски, сжимающие сердце, неожиданно ослабли, и Вадим с содроганием понял, что еще мгновение – и на его глаза навернутся слезы. Отвернувшись, с трудом сглотнув комок, заклинивший горло, он справился с секундным замешательством и провел ладонью по сухим векам и щекам.
– Думаешь, одному тебе тяжело? – не заметив, или не захотев заметить накатившей на питомца слабости, спросил Дед. – Думаешь, я был готов к предательству Осколова? Мне, может, сейчас тяжелее, чем тебе – молодому. Я его еще с пацанов, с лейтенантов сопливых помню. И мысли никогда не приходило, что от этого человека можно ожидать такой подлости. А рапортами не швыряйся, никуда я тебя не отпущу. Ишь, завели моду – как что не так, сразу бумажку на стол.
Олег Петрович исподлобья оглядел Вадима и, сердито сжав губы, отвернулся.
– Я тоже рапорт писал, – несколько смущенно признался он. – Не отпустили. А мне годков уже... Обстановка, сказали, слишком серьезная. Как показалось, толковая молодежь пришла к руководству. Вон одного обкатали, куда взлетел-то!
– Извините меня, Олег Петрович, сорвался не по делу, – виновато сказал Вадим.
– За извинения спасибо тебе, а срыв именно по делу был. Накопилось в душе, а выплеснуть некуда. Вот я и подвернулся. Все нормально, не переживай и не забивай себе голову.
Дверь после короткого стука открылась, и Галина внесла в кабинет поднос с двумя чашками кофе.
– Спасибо, красна девица, за угощение, – ласково сказал Олег Петрович. – Спина лучше стала после Касьяна?
– Немного получше, – сказала женщина, и едва заметная тень неудовольствия пробежала по ее лицу. – Но он же в основном по естественным дефектам работает, а у меня, вы сами знаете... Вам больше ничего не надо – печенья, конфет?
– Спасибо, Галя, кофе достаточно, – поблагодарил ее Олег Петрович.
Когда дверь за секретарем закрылась, он глубоко вздохнул.
– Вот и ей несладко. Классным специалистом была, пока пуля в позвоночнике не застряла. Боли испытывает страшные, а виду не показывает. И муж, сволочь, бросил в самое тяжелое время, когда она на больничной койке парализованная лежала. После трех операций чудом на ноги поставили. Еле смогли ее к Касьяну на лечение протолкнуть. У него в Кобеляках очередь на три года вперед расписана. Кстати! – оживился Олег Петрович и хитро посмотрел на Вадима. – Тут наши спецы по режиму неделю назад, когда ты в Железноводске «Славяновскую» попивал, всполошились. Передали, что тобой интересуются со стороны. Правда, быстро разобрались в утечке информации. Установили, что ЦРУ с Моссадом здесь не пахнет, и немного успокоились.
Дед водрузил на нос очки, достал из папки листок бумаги и торжественно сообщил:
– А интересовалась тобой некая Надежда Алексеевна Ломейко. Что-то мне кажется, будто я с этой дамой не так давно встречался в одной далекой экзотической стране.
Он довольно посмотрел на Вадима поверх очков, однако не обнаружив у собеседника радостного оживления и интереса к прочитанной информации, еще раз безрадостно вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17