— Я сделаю все возможное, чтобы ее отговорить.
Стоя под окном, Элли слышала, что Эсме Трент что-то сказала, но не стала задерживаться, чтобы узнать, что именно. Она должна уйти прежде, чем Джеффри покинет сторожку. После того как она посмотрела в окно, оранжевое мерцание почти ослепило ее. Элли ощупью нашла дорожку, огибавшую дом. Вытянув руки перед собой, она уже почти достигла крыльца, когда дверь открылась. Свет от лампочки в прихожей упал на дорожку, и перепуганная девушка наконец увидела спасительную калитку. Джеффри Форд увидел бы ее, если бы не обернулся, уже стоя на пороге. Элли слышала, как он сказал «Эсме…» и «ты же не думаешь на самом деле» и спустился на тропинку.
Эсме Трент, не двинувшись с места, смотрела, как он уходит. Калитка за Джеффри захлопнулась, и теперь его шаги удалялись в сторону дороги. Элли замерла, скованная ужасом — если Эсме посмотрит в ее сторону, она ее увидит. Свет из прихожей лежал на камнях дорожки, но Эсме смотрела туда, куда ушел Джеффри. Время шло. Оно казалось бесконечным, но конец все-таки наступил. Эсме отступила в прихожую, закрыла дверь, и свет исчез. И тут жизнь вернулась к перепуганной Элли Пейдж. Она бросилась бежать, миновав калитку и подъездную дорожку, словно испуганный лесной зверек, промелькнула между разбитыми каменными колоннами ворот и выскочила на дорогу.
И тогда, и позднее она не смогла бы объяснить, что заставило ее повернуть направо, вместо того чтобы бежать налево. Обычно считается, что правша, при прочих равных условиях, поворачивает направо. Но в данном случае о равных условиях и речи быть не могло: поверни Элли налево, она мгновенно оказалось бы в безопасном убежище — саду дома викария, а так, повернув направо, она оказалась на участке дороги между сторожкой и поворотом на Форд-хаус.
Должно быть, овладевшая девушкой паника совершенно лишила ее способности рассуждать, и только поэтому правый поворот оказался предпочтительнее. Как бы то ни было, Элли очень спешила и вскоре оказалась на темной подъездной дорожке, ведущей к Форд-хаусу.
Мириэл и Джеффри были где-то впереди. Мириэл и не думала торопиться — ей это было ни к чему, ведь она была безмерно довольна. Она снова и снова проигрывала в памяти сцену в сторожке и думала о том, как она умна и как блистательно разбила в пух и прах эту ужасную Эсме Трент.
А Джеффри она еще может простить, если он выкажет достаточное смирение и верность. Мириэл уже прокручивала мысленно новую сцену, которая принесет ей куда больше удовлетворения, где Джеффри будет говорить ей о том, что ее и только ее он любил всю жизнь — Эсме на время увлекла его, но теперь, когда он увидел их рядом, он смог сравнить их и понял, что лишь ее, Мириэл, он искал всю жизнь.
Да, если Джеффри согласится сыграть свою роль, она его спасет. Всегда можно сказать, что Джеффри распрощался с Эсме еще прежде, чем у пруда появилась Мейбл Престон. Если она расскажет именно эту версию, все сложится как нельзя лучше и об Эсме Трент можно будет забыть надолго. Чем больше Мириэл об этом думала, тем больше ей нравился этот план. И тем больше восхищала собственная находчивость там, в сторожке. Она заметила носовой платок Эсме — малюсенький дурацкий лоскуток — на полу между софой и дверью. Мириэл заметила его сразу, но с того места, где сидела Эсме, его не было видно вовсе.
Когда Эсме отвернулась от нее и посмотрела на Джеффри, Мириэл молниеносно нагнулась, подняла платок и засунула его за корсаж платья. Если оставить платок в беседке и полиция его там найдет, это докажет, что Эсме тоже была в беседке. И пусть тогда твердит, что нет доказательств — как же нет? Вот он, платок! У Эсме было не меньше дюжины этих дурацких лоскутков с вышитым в уголке именем.
Платочки были четырех цветов: зеленого, голубого, янтарно-желтого и бежевого. Ни у кого в деревне таких нет, только у Эсме. Никто не мог по ошибке обронить его в беседке. Подходящий способ устроить сопернице большие неприятности: если ее и не отправят в тюрьму, то по крайней мере ей придется убраться из деревни.
Подходя к Форд-хаусу, Мириэл все еще была поглощена этими приятными размышлениями. Если бы кто-то наблюдал за ней, он мог бы заметить, как девушка, помедлив минуту-другую, резко повернулась и пошла по тропинке, ведущей через заросли кустов к лужайке перед домом.
Ах, какая хорошая мысль и какая своевременная — другого случая может и не представиться. Чем раньше носовой платок окажется в беседке, тем лучше. Пусть пролежит всю ночь и как следует отсыреет, а отнести его туда дело нескольких минут. В руке у нее был фонарик, но Мириэл старалась пользоваться им как можно реже. Сквозь облака пробивался свет луны, а дорогу к пруду она нашла бы и с закрытыми глазами.
Добравшись до беседки, Мириэл включила фонарик, выбирая, куда лучше подбросить платок. Надо, чтобы нашли его довольно быстро, но так, чтобы это не вызвало подозрений. Положив наконец платок в подходящее место, она выключила фонарик и подошла к краю пруда — в нем отражалось небо, и отраженные звезды казались ярче, чем на небе. Свет невидимой луны усиливался водой, которую окружали темные кусты изгороди. Где-то далеко пролетел самолет, но Мириэл не обратила на него особого внимания — в Ледбери есть аэродром и потому к взлетающим и садящимся самолетам обитатели Форд-хауса уже успели привыкнуть. Этот самолет летел низко, и шум его казался девушке вполне обычным, но не позволил услышать другие звуки и заметить движение у себя за спиной.
Движение и звук шагов. Впрочем, она все равно вряд ли бы их услышала, поскольку плиты дорожки поросли мхом.
Мириэл уже предвкушала триумф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79