Фастальф по-прежнему говорил мягко, был терпеливым и безропотным, но даже Глэдис, не интересующаяся политикой и бесконечными манипуляциями власти, знала, что контроль над Авророй держится только благодаря постоянным и неослабевающим усилиям, вытягивающим из Фастальфа все, что делало жизнь ценной, и он жил только тем, что считал благом… для кого? Для Авроры? Для космонитов? Или это была просто неопределенная концепция идеализированного блага? Она не знала. Но не спрашивала.
Но это было всего лишь через пять лет после кризиса. Фастальф все еще производил впечатление молодого и многообещающего человека, и его приятное простое лицо все еще было способно улыбаться.
– У меня известие для вас, Глэдис, – сказал он.
– Надеюсь, приятное?
Он взял с собой Дэниела. Это был знак, что старые раны зажили, что она могла смотреть на Дэниела с честной симпатией, а не с болью, как раньше – потому что он был копией ее умершего Джандера. Она могла разговаривать с Дэниелом, хотя он отвечал голосом Джандера. За пять лет рана зарубцевалась, боль умерла.
– Надеюсь, да, – сказал Фастальф, ласково улыбаясь. – О старом друге.
– Приятно, что у меня есть старые друзья, – ответила она, пытаясь, чтобы эти слова не прозвучали ядовито.
– Об Илии Бейли.
Пяти лет как ни бывало: она почувствовала удар и внезапную резкую боль вернувшихся воспоминаний.
– Как он? – спросила она полузадушенно, после минуты ошеломленного молчания.
– Вполне хорошо. И, что более важно, он близок.
– Как? На Авроре?
– На орбите вокруг Авроры. Он знает, что не получит разрешения на высадку, даже если я употреблю все свое влияние. Он очень хотел бы увидеть вас, Глэдис. Он связался со мной, поскольку думал, что я смогу устроить вам визит на его корабль. Я полагаю, что смогу, но только если вы хотите этого. Вы хотите?
– Я… я не знаю… это так неожиданно…
Он подождал и спросил:
– Глэдис, скажите по правде, как вам живется с Сантириксом?
Она недоуменно посмотрела на него, как бы не понимая причины смены разговора, но потом до нее дошло.
– Мы хорошо живем.
– Вы счастливы?
– Я… не несчастлива.
– Я что-то не слышу экстаза.
– Долго ли может существовать экстаз, даже если он был бы?
– Вы предполагаете когда-нибудь иметь детей?
– Да.
– Планируете изменить брачный статус?
Она твердо покачала головой.
– Пока нет.
– В таком случае, моя дорогая Глэдис, если вы хотите совета от довольно скучного человека, чувствующего себя до отвращения старым, откажитесь от приглашения. Я помню то немногое, что вы рассказали мне после отъезда Бейли с Авроры, и, сказать по правде, вывел из этого куда больше, чем вы, вероятно, думаете. Если вы увидите его, вы можете испытать разочарование после своих ярких воспоминаний, а то и хуже – разрыв хрупкого удовлетворения, и вы его не почините.
Глэдис, смутно думавшая именно так, решила, что такое предположение, как только оно выразилось в словах, следует отбросить.
– Нет, Хэн, я должна его увидеть. Но я боюсь ехать одна. Вы поедете со мной?
Фастальф слегка улыбнулся.
– Меня не приглашали, Глэдис. Да и в любом случае я вынужден был бы отказаться. В Совете будет важное голосование; это государственное дело, и я не могу отсутствовать.
– Бедный Хэн!
– Да уж, действительно, бедный Хэн! Но вы не можете ехать одна. Насколько мне кажется, вы не пилот.
– О, но я думала, меня отвезут…
– На коммерческом транспорте? – Фастальф покачал головой. – Абсолютно неприемлемо. Если вы воспользуетесь коммерческим транспортом, это значит, вы открыто посещаете земной корабль на орбите, а для этого потребуется специальное разрешение, и на это уйдет не одна неделя. Если вы не хотите ехать, Глэдис, вам не придется мотивировать ваш отказ нежеланием видеть Бейли: бумажная волокита займет много времени, а Бейли, конечно, не может ждать так долго.
– Но я ОЧЕНЬ хочу видеть его, – решительно возразила Глэдис.
– В таком случае можете взять мой личный космический корабль и возьмете с собой Дэниела. Он прекрасно управляет им и, так же, как и вы, будет рад повидать Бейли. О путешествии мы никому не сообщим.
– Но вы можете влезть в неприятности, Хэн.
– Будем надеяться, что никто не узнает или сделают вид, что не узнали, а если кто-нибудь и поднимет шум, я все улажу.
Глэдис задумчиво опустила голову.
– Простите меня, Хэн, что я так эгоистична и могу навлечь на вас неприятности, но я хочу поехать.
– Ну и поезжайте.


6

Корабль был маленьким, меньше, чем предполагала Глэдис, вообще-то удобный, но в некоторых отношениях пугающий. Он был слишком мал, чтобы иметь аппараты псевдогравитации, и ощущение невесомости некоторое время побуждало Глэдис к забавной гимнастике и постоянно напоминало, что она находится в ненормальном окружении.
Она была космониткой. Все пять миллионов космонитов, живущие на пятидесяти мирах, гордились этим названием. Но многие ли из называющих себя космонитами и в самом деле были космическими путешественниками?
Очень немногие. Процентов восемьдесят никогда не покидали мир своего рождения, да и из оставшихся двадцати процентов вряд ли кто-нибудь проходил через космос более двух-трех раз. Какая она космонитка, угрюмо думала Глэдис. Всего один раз она прошла через космос – с Солярии на Аврору семь лет назад. Теперь она летит на маленькой космической яхте всего лишь за пределы атмосферы, на какие-нибудь сто тысяч километров, с особой –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20