— Я вам непременно расскажу про эти книжки, только не сегодня. В другой раз, когда мы с вами лучше познакомимся. Ладно?Иногда речь заходит у нас о тех или других событиях, происходящих в нашем городе, или вообще в России, или даже «в заграничном мире». Степа и Шнир часто оценивают эти события не так, как пишут в газетах, даже не так, как иные люди, приходящие к нам в дом. Когда я спрашиваю об этом папу, то порой он думает так, как Степа и Шнир, а иногда и не так. Вот не так давно Соединенные Штаты Америки вели войну с Испанией изза острова Кубы. Одни считали, что права Испания, другие — что правы Соединенные Штаты. Шнир и Степа говорили об этой войне сдержанно, словно даже неохотно. Когда я спросила, кому они желают победы, Степа усмехнулся и по своему обыкновению подмигнул Шниру:— Азорка, а?— Конечно! — отозвался Шнир. — Пусть она знает. Объясни ей, Степа, кому мы с тобой сочувствуем: Испании или Америке.Степа посмотрел мне прямо в глаза и коротко бросил:— Никому!— Кому тут сочувствовать? — стал объяснять Шнир. — Испании, что ли?— В газетах пишут: Испания раньше владела Кубой… — вспомнила я.— Испания раньше закапала Кубу! — перебивает меня Шнир. — Испания силой завладела Кубой и с тех пор только и умела, что мучить этих несчастных кубинцев: жечь, резать, грабить их… Разобьют Испанию — так ей и надо! Но, если победят американцы, тоже радоваться нечему: они эту Кубу обдерут как липку! Из-за того и воюют, чтобы захватить богатства Кубы.— Так кому же сочувствовать? — недоумеваю я.— А кому вы будете сочувствовать, если при вас два вора подерутся из-за награбленного добра? Никому, да?.. Правильно! Вор у вора дубинку украл. Нехай они этой дубинкой друг другу башку продолбают!Иногда во время нашего урока в комнату входит папа. Часто он как раз в это время возвращается домой после бессонной ночи, проведенной у больного.— Здравствуйте, шестая держава! — здоровается папа со Степой и Шниром («шестой державой» называют печать).Здороваясь с папой, мои «учни» вежливо встают.— Ну, что будет сегодня в газетах? — интересуется папа.В этот ранний час почтальоны еще не успели разнести местную газету, а столичные газеты прибывают еще позднее — в середине дня. Но мои ученики знают все новости: они набирали номер минувшей ночью. И они с готовностью сообщают папе содержание всех телеграмм.А сегодня, сегодня — в знаменательный день, последний день учебного года! — Степа и Шнир пришли на урок почему-то взволнованные и сразу спросили, дома ли папа.— Дома, дома! — раздается голос папы, и он входит в мою комнату. — Ну что? Опять кто-нибудь из вас руку повредил?— Что руку! Что повредил! Совсем другое, господин доктор!— Вижу, вижу — шестая держава принесла новости! — И папа с интересом смотрит на наборщиков.— Да еще какие новости! — сияет Степа. — Закачаться!..А Шнир объявляет торжественным голосом:— Вчера крейсер «Сфакс» отплыл к Чертову Острову!.. — И, не выдержав торжественного тона, Шнир расплывается в счастливой улыбке. — За Дрейфусом, господин доктор!— Значит, значит… — Голос папы внезапно словно хрипнет. — Дело Дрейфуса постановили пересмотреть?— Да! — отвечают в один голос Степа и Шнир. — Да, дело будет пересмотрено!— А пока, — добавляет Шнир, — за Дрейфусом отправлен крейсер «Сфакс»!Папа часто-часто моргает — это бывает у него, когда он волнуется. Потом крепко жмет руки Шниру и Степе:— Вот она, правда!— Правда! — ликует Степа. — Правда — это о-го-го!— Одним словом, — заключает Шнир, — правда — это правда! Ни больше ни меньше.После ухода наборщиков я обнаруживаю, что они забыли у меня на столе свой учебник немецкого языка, — наверное, от радости, что «Сфакс» плывет за Дрейфусом!Для длинного разговора г папой уже нет времени — мне надо отправляться в институт. Но все-таки я хочу хоть кратенько спросить:— Папа, что вы тут говорили про Дрейфуса?— А ты разве не знаешь из газет?— Знаю, только не все. Газеты все гадают, будет пересмотр его дела или нет. Они пишут: Дрейфус невинно осужден. Это я знаю. Я только уже не помню, как все это началось.— Почти пять лет назад, — уточняет папа.— Вот, вот! Я тогда была маленькая, в первом классе. Ты мне расскажешь, папа?— Ну как я тебе расскажу? Я уже и сам не все помню… Ох, был бы Александр Степанович Ветлугин! Он бы нам все выложил — до последней горошинки. Да где он, Александр Степанович!— А куда он пропал?— Вспомнила! Он еще прошлой весной в Париж уехал. С богатыми купцами Сметаниными. На целый год. Он там с их детьми заниматься будет, да и взрослым пригодится как переводчик, — они не знают французского языка. За него-то я рад — он ведь здесь бедствовал: из гимназии, где он преподавал, его уволили… Очень мне его недостает! Удивительно разносторонне знающий человек!За дверью слышно покашливание: «Г-хм…» В комнату снова входят Шнир и Степа Разин.— Извиняемся. Мы тут у вас книжечку свою забыли.— Когда мы сейчас входили, — добавляет Степа, — вы тут говорили про господина Ветлугина, да? Так вот — он уже приехал из-за границы.— Александр Степанович приехал? — радуется папа. — Словно угадал, что нужен он нам! А вы его знаете?— Еще как знаем! — весело докладывает Степа, но тут же почему-то спохватывается. — Азорка, а?— Нет! — твердо обрубает разговор Шнир. — До свидания!Они уходят.— Да-а-а… — задумчиво тянет папа. — Вот за это самое, за то, что водит он знакомство с рабочими, ходят они к нему, книжки он им, наверное, дает, — вот за это и уволили Александра Степановича из гимназии. Только смотри! — вдруг спохватывается папа. — Об этом никому: ни подружкам, ни игрушкам!..Туповатый все-таки народ — взрослые! Ну когда такое было, чтобы я что-нибудь секретное выболтала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16