– Я разрываю с вами контракт, Ирина Анатольевна! Я не могу работать в таких условиях! Он добрый! Щедрый! Благородный! Честный и смелый! Красивый!!!
Он затыкает Её рот поцелуем, держа трубку так, чтобы было всё слышно.
Она (оторвавшись от Его губ, задыхаясь): – А ваш Манукин козёл! И вы козлиха!!! Да верну я вам ваш аванс! Конечно, в двойном размере!! Конечно, я считаю себя уволенной и знаю, что вы нажалуетесь моему руководству! Конечно, вы набьёте мне морду, и Манукин набьёт, и всё ваше сраное издательство набьёт, и Андрей Петрович тоже обязательно набьёт…
Они азартно целуются, на этот раз отрубив телефон…
Дверь открывается.
На пороге человек в прокурорских погонах.
Прокурор (смущённо): – Там… это… простите-извините, если не вовремя… Наших бьют! Не могли бы подсобить?
Он (с неохотой отрываясь от Неё): – Наши – это кто?
Прокурор : Наши, – простите-извините, если не вовремя, – это я, полковник, депутат, бывший уголовник, цыган и его пять лошадей… дочерей, извините. Ещё была родившая женщина, но её сняли с поезда и увезли с ребёнком в больницу. А «не наши» – это заезжие офицеры. Им продали билет на место прокурора, а нас там и так – сами знаете…
Он с готовностью вскакивает с Неё, выбегает в коридор за прокурором.
Слышатся звуки грандиозной драки – удары, свист, женский визг, грохот падающих вещей, лай собаки.
Вагон начинает раскачиваться с неподобающей ему интенсивностью.
Голос по вагонному радио испуганно говорит: «Уважаемые пассажиры! С радостью вам сообщаем, что в нашем вагоне повышенной комфортности и … охренительных удобств… вы можете размяться прямо в коридоре… А-а! Уважаемые пассажиры, только до первой крови, незначительных переломов и лёгких сотрясений! Колупаев!! Колупаев, ты-то куда лезешь, хлюпик недоделанный!! У тебя ж три раза нос сломанный, почки отбиты, коленный протез в ноге и титановая пластина вместо мозгов!!! Ну, суки, держитеся-я-я!!!»
Она встаёт, трогает свои губы, кутается в боа и вальсирует в купе, насколько это возможно.
Звуки драки постепенно затихают, переходя в цыганское пение, хохот и хлопки шампанского.
В купе вваливается Он. На голове у Него кусок цыганской юбки, в руке оторванный лейтенантский погон. Под глазом набухает фингал.
Она : – Кто победил?
Он : – Дружба.
Выбрасывает погон в окно. Туда же отправляет кусок цыганской юбки. Осматривает порванный по шву рукав своего халата.
Он (бормочет): – Компьютер, сволочь, такое с людьми вытворяет…
Она пальцем проводит по Его плечу.
Он отшатывается.
Она, нахмурившись, садится на своё место и обиженно смотрит в окно.
В купе заглядывает проводник с огромным бланшем под глазом.
Проводник : – Чай? Кофе?
Он : – Лёд и презервативы.
Проводник исчезает.
Она (оскорблено): – Что вы себе позволяете?
Он : – Вы о чём?
Она : – О презервативах!
Он : – Успокойтесь, презервативы я заказал, чтобы складывать в них лёд и прикладывать к синяку под глазом.
Она дёргается, поворачивается к Нему спиной и начинает расчёсывать волосы.
Он : – Я опять вас чем-то обидел?
Она швыряет в Него щётку для волос, Он пытается увернуться, но щётка всё равно попадает ему в лицо.
Проводник открывает дверь. Ставит вазочку со льдом на стол, рядом кладёт большую пачку презервативов.
Проводник : – Остались только со вкусом кокоса.
Он : – Отлично, мои любимые.
Она (хватая со стола пачку, читает вслух): – Двадцать четыре штуки, проверенно электроникой, ультратонкие… Одна беда – у меня на кокос аллергия! Отёк Квинке!!
Швыряет презервативы в окно.
Проводник (пожимая плечами и обращаясь к Нему): – Вы к синяку мочу приложите. Мигом поможет!
Он : – Чью?
Проводник : – А без разницы. Если своей нет, я могу из сортира принести, там этого добра…
Он хохочет.
Проводник : – Ну, не хотите, как хотите.
Уходит.
Она без стеснения раздевается и ложится спать лицом к стене.
Он делает то же самое.
Стук колёс. Гудки электровоза. По громкой связи – тихие стоны любви.
Он закрывает ухо подушкой.
Она делает то же самое.
Вагонное радио стонет: «Колупаев… милый… ещё… и ещё!»
Отдалённый голос: « Внимание! На первый путь прибывает поезд номер девятьсот двадцать, следующий по маршруту Москва-Владивосток»
Вагонное радио стонет: «Стоянка десять минут… ещё, Колупаев, ещё!»
Он встаёт, выходит в коридор.
Она прикуривает в постели, бьёт по стонущему динамику рукой, ногой, снова рукой. То ли плачет, то ли смеётся…
Слышатся резкие звуки пожарной сирены. В коридоре какая-то суета – топот ног, крики, гомон цыган.
Она (то ли плача, то ли смеясь): – Чёртов компьютер…
Через дверную щель начинает валить дым.
Вагонное радио страстно спрашивает, очевидно, у Колупаева: «Горим, что ли?!»
«Пожар!» – орут в коридоре разные голоса.
Она вскакивает, надевает халат и резво лезет в окно.
Застревает.
Пытается кричать «Помогите!», но голос срывается.
Дым постепенно рассеивается.
Появляется Он. Лицо и руки в саже. Берёт полотенце, вытирается им.
Он : – Цыгане в тамбуре развели костёр. Еле потушили.
Замечает, что Она торчит в окне.
Он (холодно): – Что вы там делаете?
Она : – Дышу свежим воздухом.
Он : – А-а! Но у вас только попа снаружи.
Она : – Это не ваше дело, чем я дышу.
Он : – А-а! Ну, дышите.
Ложится спать. Поезд трогается. Едут молча.
Он : – Если честно, мне не нравится, как вы едете. Это небезопасно.
Она (со слезами в голосе): – Если честно, я не могу выбраться.
Он (вскакивая): – Так бы сразу и сказали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11