Ее дыханьем осязают
ветвистые любовники, живя
вне сферы ветра, камня и числа.
Вне шелка окиси, которую природа
мне оставляет, распрямясь в тебя,
свистящим слепком тлена оболочек,
тончайшим настом памяти порожней,
куда нисходят тени вещества,
изображенья формулу тая,
как облако проносит день дождя,
черня зрачок и воды серебря
таблицами пустых перемещений ¦
всегда того же, что и миг назад.
Где белых ламп незримое каленье
вмерзает жалобой в кристаллы мотылька,
подобно снегу в бирюзу угля,
как бы крылами перехода в пепел ¦
Еще не ясен звук, и смысла очерк хрупок,
и все-таки значение опять
изъять избыток свой стремится,
пыльцой сухою занося уста,
зеркальной чешуею засевая устье.

ВОЗДУХ

Развитие ¦ обнаружение амплитуды маятника,
Зерно, замыкает воздуха () ¦
свое абсолютное время
в огибании изнутри вертикальной стены:
движение ¦ только сведение к проколу иглы.
Возможно, что ¦ неделимость.

"Словно"
прекращает безусловность сравнения.
Слишком долго играли с мыслью о зеркалах,
образ утратив утраченных образов,
с каждым разом глубже вникая
в безучастность трав по утрам.
Идеи рассматривают расширение воздуха
(другие явления также), как стиранье причин,
поводыря роль оставляющее аналогии,
затерянного в поисках слепых величин.
Окно соединяет с тем, от чего отделяет.
Осторожность листа,
проходящего путь
от сравнения к гибели
в тлении терпком осеннего дыма
¦ что же тут вспомнить?
Но, отдаляясь,
пейзаж становится формулой
перехода природы в культуру.
Между розовым лишайником и розовым лишаем
цепь эволюции, лишающая объем
камня устойчивости в структуре.

Мы начинаем не видеть
и, вместе с тем, этот факт
не является оправданием зрения.

Маятник как модель нескончаемого отдаления. Прибытие в пункт, где залегает его предпосылки. Вера в то, что эта поверхность, как меланхолия, состоящая из секторов, населяемых информацией, расщепляется на: знаю/не знаю.

Забывание порождает воспоминание.
Одиночество среди стен,
направлений и возвращений
напоминает полдень, когда
никому не удастся в качестве платы протянуть тебе тень.
Не задавай никому никаких посторонних вопросов.
Но всегда встречи слов со словами, ¦ их оси
испытывают постоянное напряжение. День
установлен к ночи идеальным своим острием.
Петрарка
сформирован в оттиск опыта чтения:
монета с изображением петушиного гребня.
Утренняя хрипотца.
Затмение солнца 5 января
рассекает эллипсисом риторику предсказаний.
Тело узнает в размерах свое становление
в сопоставлении масштабов: вначале
фигурки на крыше беструдно
умещаются в то, что они представляют ¦
не превышают себя в измерении.
Инверсия.
В сокращении расстояния происходит
наростанье вещей.
Пыльные бури на горизонте,
вечер
веко твое надрезает белоснежным свечением.
Вещь превышает тебя,
она опрокидывается
не в силах быть выше того, что в ней же стремится
к бесконечному умалению.
Но выходишь с ее другого конца.
Исчезновение времени обязано
сознанию исчерпывающей бесполезности как полноты.
У дома ирисы в июньское утро...
Каждое утро мы воскресали в Эдеме ¦
ни стен, ни дверей.
Звери бродили вокруг и солнцем кипела ткань
воды, брошенной в воздух.
Продолжи должным сравнением.
Что осталось на дне той картинки?
Медленная невероятно история
в образовании оправы ¦ ограничения.
Однако горы вселяют надежду.
Реализм моря равен реализму души,
реализму грифеля, когтя, кости и эпителия.
Сумма всех реализмов
испаряется, словно спирт в реакции окисления.
В каждом
высказывании едва теплится жалоба ответвления.
Пламя, глина, предмет, вещь, явление ¦ исполнение
грамматической роли в стяжении, в цепи
постоянно идущего перемещения влаги.
Операция исключения обретает смысл
лишь в прибавлении исключаемого.

Красота рассматривается как, утратившая секрет долголетия, краска. Постоянство и изменение ¦ проекции одного и того же, что в написании принимает форму "развития" ¦ постоянство неуследимого изменения или же: изменение в пределах воображаемого постоянства.
Изъяны, формирующие скульптурное изображение космоса, иными словами, этот хлеб мы постараемся растянуть до утра. В Китае одно время содержится в буддийских мельницах ("круговое письмо" ¦ за правило принято равенство между одним поворотом и произнесением тысячу раз), другое странствует по капилярам мерцающих гласных. В дом иероглифа осенью путь направлеят пчела. Строению света не прояснить, что собою являет в нем тьма. Потребление вообще не управляет никаким производством. Ускорение обмена не означает усиления обмена веществ. Навощенные таблицы вещи испещрены проталинами воплощенья. Ива сверкает в отстранении первых морозов. Лист успокоен переходом в долину стекла.
Объяснение "всему" ("агрессивность", "насилие", "воспитание", "ценность", "духовность") применимы лишь в случае, когда это входит в меня. Повторение мира в войне. Вычеркивание "или" или же "либо". Составляют. Недвижность. Шорох, бегут, усмехаясь, либо бесстрастно. Снега в риторике повествования означает ¦ \ ¦ \. Не избежать противления в образовании союза. Идея присутствия не означает приближения к сути. Бесстрастная страсть: наши лица спокойны, обращены к северному сиянию. Ночные камни. Электрический свет состоит из тысячи тысяч волокон от роговицы отслоившейся мглы, изменившей в скольжении равновесие электронов. Потоки частиц, травы, шиповник. Как тихая безответная шелуха, перемещаемая в геометрических недрах воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10