Немного поодаль два воина целились из лука, натянув тетиву, в соломенное чучело. На возвышении с угрюмым видом сидел еще один воин, с длинными седыми волосами и спутанной бородой. По всей вероятности, инструктор – наблюдал сверху за происходящим. От его глаз не ускользнет ни один промах, ни одна малейшая ошибка воина. Его низкий, зычный голос грохотал, прорываясь сквозь общий гам. Судя по интонации, в этих окриках больше порицания, чем похвалы.Беатриче медленно побрела вдоль колонн по галерее, наблюдая, как воины выполняют свою тяжелую, потную работу.Вдруг она остановилась: дорогу ей пересекали двое мужчин. Судя по одежде, один – монгол, другой – араб. Плетутся так медленно, что даже ей, двигающейся со скоростью черепахи, легко их обогнать. Только она собралась прибавить шаг и поскорее обойти эту пару, как вдруг услышала арабскую речь… Не просто арабский, а совершенно определенный диалект, на нем говорили в Бухаре.Вообще-то не в ее правилах подслушивать чужие разговоры. Но неожиданные звуки знакомого языка, вид говорящего на нем человека, по одежде – респектабельного арабского купца, подействовали на нее магически. Невозможно устоять перед таким соблазном – их разговор повлиял на нее как звуки флейты на крысу из известной легенды про гамельнского крысолова. И она снова замедлила шаг – тогда можно будет хоть что-нибудь услышать…– Написал мне. В письме намекнул, что этот человек о чем-то догадывается, – говорил араб. – Отец его упомянул об этом в одном разговоре. Не могу объяснить, как это произошло, но…– Неужели? – перебил его собеседник. – А ты был осторожен?– Всегда знал, что его нельзя недооценивать, – продолжал араб. – Этот человек намного умнее, чем кажется. Под личиной добродушного старика скрывается острый ум. Он слишком много знает. Потому нам и понадобилась твоя помощь, друг мой.– Понимаю, – кивнул другой; он говорил с сильным акцентом. – Давно понял по многим признакам, что это случится. Дурак не поймет. Но ты не беспокойся, есть много средств и способов… – И тихо засмеялся.От этого смеха Беатриче стало не по себе.– У меня уже созрел план. Уверен – не обману твоих надежд. Только подготовиться хорошо надо, нельзя так, с бухты-барахты. Знаешь – везде шпионы. Немного потерпи, дам тебе знать, когда все будет готово. А покончим с этим – приступим к главному.– Я знал, что могу на тебя положиться, – отвечал араб. – А ты уже обдумал то, другое дело?Тот молчал, и араб спросил нерешительно:– Как думаешь, справимся?Собеседник его презрительно фыркнул.– Еще бы! А то зачем мне ввязываться?– Так-так… Можешь рассказать подробнее?– Терпение, мой друг, терпение! Скоро все узнаешь.Слушая этот голос. Беатриче снова ужаснулась. Все это напомнило ей одну из последних сцен «Пропавшего без вести». В этом фильме, с Кифером Сазерлендом в главной роли, герой в конце оказывается под землей – в гробу. Надо ей быть осторожнее, а то как бы самой там не оказаться. И она продолжала наблюдение, слушая диалог мужчин.– Не будем сейчас об этом, – согласился монгол. – Давай вернемся, пока никто нас не увидел вместе.– Ты прав. Джинким меня уже ждет.Оба остановились.Кажется, они ее не заметили… Беатриче стала панически искать глазами место, где могла бы спрятаться. Вон там, слева, в двух метрах от нее, дверь… Скорее, скорее! Если дверь заперта – тогда останется лишь молиться.Не тратя времени на дальнейшие размышления, она метнулась туда. Судьба оказалась милостива к ней – позволила скрыться.
Джинким стоял у окна апартамента, где принимал посетителей, и задумчиво смотрел вдаль. Спускались сумерки, повсюду зажигали факелы. Прямо перед ним открывался вид на площадь – в теплое время года здесь устраивались парады и состязания всадников в честь великого хана.Летними ночами у костров собирались подданные хана, рассказывали истории своих предков, распевали старинные песни о любви и смерти, мудрости богов и доблестных подвигах героев.За день солнце нагрело плотно утоптанную, пахнущую травами землю, и ощутимое даже в безветренные дни легкое дуновение воздуха принесло благословенную прохладу. Ночью над площадью простиралось ясное звездное небо, посылая на землю вести богов об ушедших предках.Весной и осенью ветры сгоняли на небе облака, а дожди смягчали землю. Лошади вязли по колено в грязи. Тех, кто мог себе это позволить, через площадь на специальных носилках несли слуги.Сейчас зима на носу – площадь заметно опустела. На ней очень ветрено, люди торопятся поскорее оказаться в теплом доме. И все же степь всегда прекрасна.«Вот уже совсем скоро, – думал Джинким, – площадь заметет снегом, лошади увязнут в сугробах, и это в последний раз».Шангду – с его площадями, садами и парком, где весело резвились великолепные кобылицы хана, каменными округлыми домами, напоминающими юрты кочевников, – скоро опустеет. Отправятся в путь караваны, навьюченные мебелью, домашней утварью и всеми документами из ханского дворца, которые нельзя оставлять здесь. Это произойдет совсем скоро. Хан и его советники окончательно переедут в Тайту. Строительные работы, продолжавшиеся много лет, подошли к концу. «Великий город» наконец построен. Сегодня утром гонец принес ему весть. Давно он знал о планах Хубилая, о том, что переезд может начаться в любой момент, – и все же это известие подействовало на него как удар молотом.Тайту… Сам Джинким там еще не был, но знал город по макетам зодчих. Эти игрушечные модели города долгое время находились в покоях Хубилая: квадратные дома; вымощенные камнем площади и дворы, где нет места цветущим растениям и влажной земле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101