– А когда Девенрю понял, что он учит тебя не тому языку? И как он общался с твоим отцом?– Девенрю говорил на нашем языке. Когда моей матери наконец разрешили появиться в вигваме Девенрю и она услышала, как я отвечаю уроки, она тут же поняла, что это не тот язык, которому ее учили в детстве.– И было много шума? – спросил Лайон, снова стараясь не рассмеяться.– О да! Мама улучила момент, когда отец был один, и высказала ему свое неудовольствие. Если бы отец не был таким упрямым и разрешил ей поговорить с миссионером, то два года не были бы потрачены впустую. Отец так разозлился, что хотел убить Девенрю, но мама ему не позволила.Лайон рассмеялся.– А почему твоя мама не научила тебя сама?– Ее английский был не очень хорош. Она решила, что Девенрю знает его лучше.– Поэтому ты предпочитаешь говорить по-французски?– Временами это легче.– Скажи мне на языке своей семьи, что любишь меня.– Я люблю тебя.– Это английский.– Теперь это язык моей семьи, – сказала Кристина, а потом повторила слова любви на языке индейцев племени дакота, и этот язык показался Лайону очень мелодичным. – А сейчас я покажу тебе, как сильно люблю тебя, – прошептала Кристина, и ее руки скользнули вниз по его груди.– Нет, сначала я тебе покажу, – сказал Лайон и подтвердил свое намерение действиями.Прошло много времени, прежде чем супруги заснули в объятиях друг друга, утомленные, но вполне удовлетворенные.Лайон проснулся ночью и сразу протянул руки к жене. Почувствовав, что ее нет рядом, он перевернулся на бок и посмотрел на пол.Но Кристины не было и на полу, и сон немедленно улетучился. Он уже собрался встать и отправиться на поиски жены, когда заметил, что на тумбочке у постели горят свечи. Он точно помнил, что погасил все три свечи.Он ничего не понимал до тех пор, пока не увидел тетрадь в черном переплете в центре столика.Кожаный переплет потрескался от времени. Когда Лайон взял тетрадь и открыл ее, он почувствовал запах тлена. Страницы были очень хрупкими, и Лайон с исключительной осторожностью стал переворачивать первые листы дара, который преподнесла ему Кристина.Он не знал, сколько времени просидел, склонившись над дневником Джессики. Прошел час, а может, и два. Когда он закончил читать повествование об ужасе, выпавшем на ее долю, у него дрожали руки.Лайон встал, потянулся, разминая мускулы, и пошел к камину. Он замерз, но не знал, виноват ли в этом холод в спальне или дневник Джессики.Он подкладывал второе полено в только что разведенный огонь, когда позади него открылась дверь. Но прежде чем обернуться, Лайон закончил свое дело. Стоя на коленях у камина, он долго смотрел на свою прелестную жену.На ней был длинный белый халат. Волосы спутались, щеки разрумянились. Он видел, что она волнуется. В руках Кристина держала поднос, стоявшие на нем бокалы позвякивали.– Я подумала, что ты проголодался, и пошла…– Иди сюда, Кристина.Его голос был едва слышен, но Кристина поспешила подчиниться. Она поставила поднос на кровать и быстро встала перед мужем.– Ты прочитал? – спросила она.Лайон встал, прежде чем ответить. Его руки легли ей на плечи.– Ты ведь хотела этого, да?– Да.– Скажи мне, почему ты дала мне дневник?– Доверие, Лайон. Это твое слово. Ты открыл мне сердце, когда рассказал о Джеймсе и Летти. Я должна была ответить тем же.– Спасибо, Кристина. – Голос Лайона задрожал от переполнявших его чувств. Глаза Кристины расширились.– За что ты благодаришь меня?– За доверие, – ответил Лайон, целуя появившуюся на лбу морщинку. – Когда ты дала мне дневник своей матери, то доверилась мне.– Да?Лайон улыбнулся:– Да. – Он снова нежно поцеловал ее, а потом предложил разделить полуночную трапезу перед огнем.– И мы поговорим? – спросила Кристина. – Я так много хочу рассказать тебе. Нам так много предстоит решить, Лайон.– Да, любимая, мы поговорим.Кристина вернулась за подносом, а Лайон тем временем расстелил на полу одно из одеял. Кристина присела и поставила поднос в центре импровизированного стола.– Хочешь, я принесу тебе халат? – предложила она.– Нет, – ответил Лайон улыбаясь. – А хочешь, я сниму с тебя твой?Лайон прилег на бок, опираясь на локоть, и потянулся за куском сыра. Отломив кусочек, он передал сыр Кристине.– Ты считаешь Джессику безумной? – спросила Кристина.– Нет.– Я тоже. Но некоторые ее записи такие путаные. Ты почувствовал ее муку, Лайон, как я ощутила ее, читая дневник?– Она очень боялась, – ответил Лайон. – И я действительно чувствовал ее боль.– Сначала я не хотела читать ее мысли. Мерри заставила меня взять дневник с собой. Она сказала, что со временем я изменю свое отношение. И она была права.– Она сдержала свое обещание твоей матери, – перебил ее Лайон. – Мерри воспитала тебя, любила как родную дочь и сделала тебя сильной. Ведь таково было желание Джессики?Кристина кивнула.– Я не всегда сильная, Лайон. До сегодняшней ночи я боялась его.– Отца?– Я не хочу называть его отцом, – прошептала Кристина. – Мне становится плохо, когда я думаю, что в моих жилах течет и его кровь.– А почему ты сейчас не боишься? – спросил он.– Потому что теперь ты знаешь. Я опасалась, что ты подумаешь, что разум Джессики был… слаб.– Кристина, помнишь, когда ты вошла в библиотеку, я беседовал с Ричардсом? Мы только что закончили разговор о твоем отце. Ричардс рассказал мне о случае, получившем название «дело Брисбена». Ты об этом ничего не слышала?– Нет, я никогда бы не стала подслушивать, – ответила Кристина.Лайон кивнул. Он быстро пересказал ей события, приведшие к убийству семьи Брисбена.– Те бедные дети, – прошептала Кристи-на. – У кого поднялась рука на невинных малышей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108