– Его слова вызвали явное недоумение у троих оставшихся. – Вы что? – недоуменно спросил Уэст. – Разве герцог не может говорить о задницах?
– Герцог может говорить обо всем, о чем пожелает, – заметил Саут. – Особенно тот, кто столь недавно приобрел титул, земли и состояние.
– Ты хочешь сказать, что некое снисхождение допускается по отношению к бастарду, который внезапно обрел право считать себя законным сыном, – уточнил Уэст.
Саутертон продолжал таким тоном, словно его и не перебивали:
– Но если ты не хочешь, чтобы другие цеплялись за каждое твое слово и твои же слова возвращались к тебе бумерангом, лучше делать дело без лишних слов.
– Черт бы побрал вашу казуистику! – сквозь зубы процедил Уэст. – Черт бы побрал!
Друзья усмехнулись – Уэст, безусловно, принял к сведению замечание Саута. Не в силах удержаться, вскоре все члены Компас-клуба расхохотались. Всегда, если не хватало слов, на помощь приходил смех.
Дождь утих и перешел в морось. Мистер Данлоп – она наконец узнала его имя – продолжал настаивать на ее уходе со ступеней, до того как члены клуба начнут расходиться. Она не видела смысла в дальнейших расспросах, как не видела смысла в том, чтобы спорить с ним. Она считала, что ей уже повезло, ведь он согласился разделить с ней ступени под козырьком и даже развлек ее немного, снизойдя со своих высот, для того чтобы сообщить ей то, что она хотела узнать. И впервые по приезде в Лондон она позволила себе надеяться на благополучный исход.
Стоя на углу, у кованых ворот решетки, огораживающей чей-то особняк, она наблюдала, как джентльмены один за другим спускались по лестнице. Каждый из выходящих останавливался на верхней ступени, поправляя котелки из стриженого бобра, чтобы дождь не попадал налицо. Руки господ сплошь обтягивали лайковые перчатки, а плечи – плащи с капюшонами. Некоторые носили трость. Теперь дождь почти утих, и джентльмены уже не говорили о нем, однако время от времени нелестные замечания по поводу погоды все же отпускались. Она не понимала, к чему роптать на погоду тем, у кого всегда под рукой карета. Извозчики, зная примерное время, когда богатые господа покидают клуб, заранее подгоняли к нему экипажи. Она наблюдала, как мистер Данлоп, то и дело выскакивая под моросящий дождик, подзывает извозчика. И тут же карета подъезжала.
Она почти пала духом – час прошел, как господа начали расходиться, а его она все не видела. Хотя во всем можно найти приятную сторону – не может быть, чтобы в клубе оставалось еще много людей. Человек шестьдесят уже покинули помещение, и едва ли оно могло вместить столько же.
– Ваша светлость, вам вызвать экипаж? – с поклоном обратился Данлоп к очередному господину.
Когда же, наконец, он сможет нормально реагировать на то, что к нему обращаются таким образом? Уэст посетил клуб всего два дня назад, и к нему обращались вежливо, но без неприятной подобострастности. У Уэста прямо руки зачесались. Врезать бы ему как следует.
– Спасибо, я бы предпочел пройтись пешком, – ответил он. – Вы не думаете, что вечерние прогулки весьма полезны? – Уэст прекрасно видел, что привратник считает безумцем того, кто отказывается от экипажа в дождливый и холодный вечер, когда вполне в состоянии позволить себе такой комфорт. – Так как, Данлоп? – с сарказмом переспросил Уэст.
– Что я думаю, ваша светлость? Простите, я не понимаю, что вы имеете в виду.
Данлоп, по-видимому, действительно не понимал, о чем говорит Уэстфал.
– Два дня назад ты держался со мной иначе – независимее.
– Я вас оскорбил? Уверяю вас, я не хотел.
Видя, что Данлопу все больше не по себе, Уэст оставил тему. Не мог же Данлоп сказать ему, что два дня назад Уэст относился к господам уважаемым, но оставался бастардом без всякой перспективы на изменение положения.
– Мои друзья, наверное, взяли кареты.
– Да, – подтвердил Данлоп. – Они уехали примерно полчаса назад.
Уэст прекрасно знал, когда уехали остальные. Он сам убедил их в том, что за него волноваться не стоит и пора им разъезжаться по домам, где их ждут. Уэст потягивал бренди, раздумывая, что с ним станет после предсмертного заявления отца. Герцог объяснил свое решение собравшимся у его постели. Обо всем Уэст узнал от поверенного, который объяснил, что последнее завещание отец написал задолго до того, как настал его смертный час.
Естественно, Уэст справился у поверенного, находился ли герцог в здравом уме, когда писал завещание. Мистер Риджуэй, не понимая того, что Уэст совсем не жаждет получить титул, земли, состояние, стал убежденно заверять Уэста в том, что сознание его родителя оставалось ясным, как никогда, вплоть до того дня, как он позвал Мег. Во внезапном помутнении рассудка поверенный убедился, когда герцог решил, что она пришла к нему и присела на край постели.
Отношение Уэста к отцу ничуть не смягчилось из-за того, что он при смерти позвал к себе Мег. Он помнил, как часто его мать вот так же звала герцога, и как редко он откликался на ее зов. Если она и парила над его постелью, то только потому, что намеревалась показать ему, в какой стороне ад. Уж наверное, она не стала бы провожать его в райский уголок, где покоилась сама. Даже Всемогущий не может быть настолько всепрощающим, чтобы обеспечить герцогу Уэстфалу место в раю.
Уэст хлопнул по тулье бобровой шляпы, натянув ее поглубже, чуть заломил ее набок и пошел вниз легкой походкой. Его поступь почти не слышалась за дробью дождя. Он повернул направо, в сторону дома. Ступив на проезжую часть, он на мгновение, почти незаметно со стороны, остановился. Из-за густого тумана он не мог бы разглядеть приближающийся экипаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131