оно просто затаилось где-то в глубине его ума. — А потом… потом было что-то вроде взрыва, если это вообще можно описать словами. Что-то ударило меня, вот сюда… — Его палец коснулся обожженного места на груди. — И эта сила вытолкнула меня… обратно, и больше я ничего не помню до того момента, как очнулся. — Роджер нежно погладил Фиону по щеке. — Спасибо тебе, Фи. Ты меня спасла, не дала сгореть.— Ох, да будет тебе, — нетерпеливо махнула рукой Фиона, не желая принимать благодарность. Она села на пятки и задумалась, потирая подбородок. — Знаешь что, Родж… мне кажется, тут могла сработать какая-то защита, если при тебе был самоцвет. Ведь в медальоне твоей матушки был какой-то камень, да? — Роджер услышал, как Фиона нервно сглотнула. — Может быть… если бы при тебе не было медальона… ты мог и не выжить. Она рассказывала о таких случаях. Люди просто сгорали… а ведь ты загорелся как раз в том месте, где висел медальон.— Да. Это может быть. — Роджер уже чувствовал себя почти самим собой. И удивленно посмотрел на Фиону. — Ты всегда называешь ее «она». Почему ты никогда не произносишь ее имени?Кудри Фионы взлетели, приподнятые порывом ночного ветра, когда она посмотрела на Роджера. Света хватало для того, чтоб отчетливо увидеть ее лицо — на нем отражалась приводящая в замешательство уверенность.— Если ты не хочешь, чтобы нечто к тебе явилось, ты не должен называть это, — сказала она. — Уверена, ты и сам это знаешь, и знал твой отец-священник.Роджер почувствовал, как зашевелились волосы на его затылке.— Теперь ты сама заговорила об том, — сказал он, пытаясь придать своему тону легкую шутливость. — Я не называл своего отца по имени, но возможно… доктор Рэндалл говорила, что думала о своем муже, когда возвращалась.Фиона кивнула и нахмурилась. Он отчетливо видел ее лицо… и вдруг с изумлением заметил, что вокруг светлеет. Близился рассвет; небо на востоке уже меняло оттенок, розовея.— Господи, да уже почти утро! Я должен идти!— Идти?! — глаза Фионы округлились от ужаса. — Ты собираешься попытаться снова?!— Конечно. Я должен. — Во рту у Роджера пересохло, и он пожалел о том, что Фиона выплеснула весь кофе, заливая его горящее пальто. Он справился с пустотой внутри и заставил себя подняться. Колени у него подгибались, но он вполне мог держаться на ногах.— Ты с ума сошел, Родж! Это убьет тебя, наверняка убьет!Роджер покачал головой, не сводя глаз с высокого расщепленного камня.— Нет, — сказал он, чертовски надеясь, что говорит правду и ничего кроме правды. — Нет, теперь я знаю, что было неправильно. И это не повторится.— Ты ничего не можешь знать наверняка!— Нет, знаю. — Роджер отцепил руку Фионы от своего рукава и зажал в ладонях; рука была маленькой и холодной. Он улыбнулся Фионе, хотя чувствовал, что лицо у него совершенно онемело. — Я надеюсь, что Эрни еще не вернулся домой; он ведь полицию вызовет, чтобы отыскать тебя. Тебе лучше поскорее вернуться.Фиона нетерпеливо передернула плечами.— Ох, да он же ловит рыбу со своим двоюродным братцем, Нейлом. Он до четверга не заявится! Что ты имел в виду, что именно не повторится… и почему?Ну, это было слишком трудно объяснить, и Роджер предпочел бы оставить все как есть. Но он все же сделал попытку.— Когда я сказал, что думал о своем отце, я имел в виду, что представлял только то, что мне было известно… то есть его фотографии — в военной форме, или рядом с мамой. Дело в том, что я… я родился после… Понимаешь? — Он всмотрелся в маленькое круглое личико Фионы и увидел, как ее глаза медленно прикрылись — она поняла. И тихонько вздохнула, страшась и сожалея, и желая помочь…— Так ты вообще не видел своего отца, да? — тихо спросила она.Роджер покачал головой, не находя слов. Да, он не знал ни звука голоса отца, ни его запаха… он ни разу не ощутил его прикосновения. В его памяти не сохранилось ни единого живого, реального образа.— Я должен идти, — мягко повторил он, сжимая руку женщины. — Фиона, у меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность.Фиона несколько мгновений молча смотрела на него, кусая пухлые губы, и ее глаза блестели, наполнившись слезами. Потом она резко шагнула назад и, сняв с пальца обручальное кольцо, вложила его в руку Роджера.— Камень в нем маленький, но это настоящий бриллиант, — сказала она. — Он может помочь.— Я не могу его взять! — ужаснулся Роджер, пытаясь вернуть кольцо Фионе, но она сделала еще шаг назад и спрятала руки за спину.— Не волнуйся, оно застраховано, — сказала она. — Эрни — великий поклонник страхования. — Фиона попыталась улыбнуться, но вместо этого по ее лицу побежали ручейки слез.— Впрочем, я тоже.Больше им не о чем было говорить. Роджер спрятал кольцо в боковой карман пальто и посмотрел на огромный камень с трещиной; его черные бока чуть поблескивали — на вкрапления слюдяных пластинок уже падал розоватый свет готового подняться над горизонтом солнца. Роджер все еще слышал гул, но теперь это было похоже на биение крови; это было нечто внутри него, не снаружи.Слова тут были излишни. Роджер еще раз легко коснулся щеки Фионы, прощаясь, и пошел к камням, едва заметно пошатываясь. Он шагнул в расщелину…Фиона ничего не слышала, но тихий, чистый утренний воздух наступившего дня летнего солнцестояния содрогнулся…Фиона ждала долго, пока солнце не поднялось над камнями.— Slan hat, a char aid choir, — мягко произнесла женщина.— Удачи тебе, дорогой друг…Она медленно спустилась с холма и ни разу не оглянулась. Глава 34Лаллиброх Шотландия, июнь 1769 года Гнедого конька звали Брутом, но, к счастью, он не стремился оправдать собственное имя. Он был скорее флегматичным трудягой, нежели интриганом, он был сильным и преданным — ну, может быть, не столько преданным, сколько уступчивым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35