Шутливый спор разгорался по любому поводу от цвета ночной рубашки до фасона туфель. В конце концов Салли вышла из магазина, одетая в темно-коричневые вельветовые брюки, кремовый шерстяной пуловер поверх коричневой водолазки и отличные кожаные туфли, тоже коричневые.Свою куртку – ту самую, в которой она убежала, Джеймс нес в руках. Он сильно сомневался в том, что какой-нибудь химчистке удастся вывести с нее масляные пятна, оставшиеся после происшествия с мотоциклом.– Я слышала, что квартиры одиноких мужчин обычно напоминают свалку – ну знаешь, повсюду, включая ванную, пустые картонки из-под пиццы, еле живые растения и жуткая мебель, перекочевавшая с мамочкиного чердака.– Мне нравится жить хорошо, – сказал Джеймс и понял, что это правда. Он не любил беспорядок и подержанную мебель, а любил комнатные цветы и картины импрессионистов. Ему посчастливилось иметь в соседках миссис Малгрэйви. В отсутствие Джеймса она следила за порядком, а особенно за его любимыми африканскими фиалками.– Ты прекрасно управляешься с цветами.– Наверное, весь секрет в том, что я играю для них на саксофоне. Большинство из них предпочитает блюз.– Не думаю, что мне нравится блюз, – сказала Салли, все так же пристально глядя ему в лицо.– А ты когда-нибудь слышала Декстера Гордона? Джона Колтрейна? Уверен, что альбом Гордона «Грустные ноты» заденет тебя за живое.– Я слышала Гато Барбиери.– О, он тоже потрясающий. Я многому научился и у него, и у Фила Вудса. Однако у тебя еще все впереди, Салли. Сегодня вечером ты наслушаешься вдоволь. Пусть мелодия и ритм говорят сами за себя.– Это твое хобби, Джеймс?Он выглядел немного смущенным.– Да, я играю на саксофоне в «Бонхоми-клубе» – вечерами по пятницам и субботам. За исключением тех случаев, когда меня нет в городе, как, например, вчера.– Ты играешь сегодня вечером?– Да, то есть нет, не в этот раз. Ведь ты здесь.– Я бы с удовольствием тебя послушала. Почему мы не можем пойти? Он медленно улыбнулся.– Ты правда хочешь?– Правда.– Ладно. Вероятнее всего, тебя никто не узнает, но все-таки давай подстрахуемся – наденем на тебя парик и большие темные очки.Джеймс еще не сказал Салли то, что она, вероятно, понимала и сама: что завтра она, он и Диллон с головой окунутся во всю эту канитель. Ему не терпелось взглянуть в глаза Скотту Брэйнерду, он не мог дождаться встречи с Бидермейером. Но сегодняшний день Джеймс хотел отдать Салли, чтобы ее не донимал ни он сам, ни кто-то другой. Ему хотелось видеть, как она улыбается.– Как ты считаешь, Джеймс, можно мне позвонить нескольким подругам?– Кто они?– Женщины, которые работают на Капитолийском холме. Вот уже больше шести месяцев, как я ни с кем из них не разговаривала. Ну, правда, одной я звонила перед самым отъездом из Вашингтона в Коув. Ее зовут Дилл Хьюз. Я попросила у нее взаймы денег. Она согласилась, причем очень быстро, и захотела со мной встретиться. Что-то в ее поведении было не так, и я не поехала на встречу. Сейчас мне бы хотелось позвонить Монике Фримен, она была моей лучшей подругой. Хочу посмотреть, как она себя поведет, что у нее найдется мне сказать. Это не мания преследования, но я всего лишь хочу знать, кто тут на моей стороне.В том, как Салли говорила, не чувствовалось никакого намека. Тем не менее Квинлану показалось, что в него воткнули нож, да еще повернули в ране.– Да, – легко сказал он. – Давай позвоним Монике и посмотрим, не обработал ли кто-нибудь и ее тоже.Моника Фримен была очень энергичной особой и работала в департаменте жилья и городского развития. Салли позвонила. Она немного смутилась оттого, что забыла телефон и пришлось узнавать его через информационную службу. До того как выйти за Скотта, она знала ее номер, как свой собственный.Телефон прогудел раз, другой, третий, наконец – «Алло?»– Моника? Это Салли.Джеймс наклонился и стал что-то быстро записывать.Наступила долгая пауза.– Салли? Салли Брэйнерд?– Да. Как поживаешь, Моника? Джеймс подвинул к ней листок бумаги. Салли прочла, медленно кивнула, и сказала:– У меня неприятности, Моника. Ты можешь мне помочь? Можешь дать мне взаймы немного денег?Последовала еще одна длинная пауза.– Послушай, Салли, скажи, где ты находишься?– Нет, Моника, не могу.– Позволь мне позвонить Скотту. Он может за тобой приехать. Где ты, Салли?– Ты никогда раньше не звала его Скоттом, Моника. Помнишь, он тебе не нравился? Бывало, ты называла его придурком, когда знала, что я слышу. Ты же, наоборот, всегда хотела защитить меня от Скотта. Помнится, ты обычно говорила, что он взял власть в семье и пытается разлучить меня со всеми подругами. А помнишь, когда мы со Скоттом уже были женаты, всякий раз, как ты звонила, то первым делом спрашивала, ушел ли Скотт, чтобы мы могли нормально поболтать? Ты же его не любила, Моника. Однажды ты даже посоветовала мне пнуть его ногой в пах.В трубке повисла пронзительная тишина. Потом Моника заговорила:– Я была к нему несправедлива, Салли. Он очень за тебя беспокоится. Скотт даже приходил ко мне в надежде, что ты позвонишь, и я смогу ему помочь. Он хороший человек, Салли. Давай я ему позвоню. Мы можем встретиться с ним где-нибудь по дороге и...Салли очень осторожно нажала на портативном телефоне кнопку отключения.К ее удивлению, Джеймс усмехнулся.– Ха, может быть, мы только что вышли на любовницу твоего мужа. Я делаю слишком поспешные выводы? Возможно. Но все же, что ты на это скажешь? Может, он настоящий жеребец – спал и с Джилл, и с Моникой? Как ты думаешь, у него хватило бы пороху?Всего несколько мгновений назад Салли казалось, что, даже попади она в ад, ей не могло бы быть хуже, чем сейчас. Но Джеймс, как делают лучшие из докторов, ухитрился придать ситуации юмористический оборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124