Но увидел только несколько одетых по последней моде супружеских пар, прогуливавшихся под слегка закопченным лондонским небом, да конную статую Вильгельма III, покрытую птичьим пометом.
Он задернул штору, опустил руку, и его кот тут же стал тереться об нее. Не иначе, как почуял кровь. Губы Таддиуса Морли слабо скривились. «Не замечал за тобой склонности к дешевой мелодраме», – сказал он себе. Еще немного, и он начнет, чего доброго, бормотать: «Прочь, прочь, проклятое пятно». Точь-в-точь как безумная леди Макбет.
Кроме того, жертв было всего две.
Но письма с угрозами по-прежнему поступали так же регулярно, как приглашения на балы.
Морли снова улыбнулся. Пожалуй, самое время перекусить. Вкусная еда успокоит мысли, а то сегодня он что-то склонен к преувеличениям. Ведь писем с угрозами было всего только два.
Впрочем, и одного вполне достаточно.
– Кис-кис-кис, – проворковал он и провел широкой ладонью с квадратными пальцами – ладонью, выдававшей его крестьянское происхождение, – по шелковой спинке Пушка. Кот выгнулся и замурлыкал. Морли внезапно вспомнилась Каролина – автор первого из писем, и нахлынувшее чувство сожаления и горечи заставило руку замереть.
Однажды ночью, много лет назад, на приеме у герцога Уэстфолла он приобрел Каролину, как приобретают разные полезные вещицы, собираясь в дорогу. Он всегда отчетливо чувствовал в людях их слабости, пороки, страх одиночества и проникал в глубь чужой души, как проникают корни дерева в глубь земли в поисках влаги. Все это он увидел в Каролине – неотъемлемую часть ее потрясающей красоты. И однажды, находясь рядом с ней, ощутил нечто вроде болезненного приступа и удивленно подумал: не любовь ли это? Впрочем, скорее всего это были колики.
Два года назад случилось то, что должно было случиться, – Каролина бросила его. Он ведь не держал ее на цепи, любой дикий зверь может выйти, если дверь открыта. Каролина предпочла ему красавца коммерсанта.
Возможно, потом она бросила и коммерсанта. А сам он в чем-то оступился, иначе она не стала бы прибегать к шантажу.
Морли казалось, что уж ей-то лучше, чем другим, известно, что шантажировать его – значит совершить роковую ошибку. Ей известно, как яростно, беспощадно, настойчиво он боролся за все то, чем сейчас обладает. И как яростно станет бороться, чтобы это все сохранить.
Но Каролина была не слишком умна и редко задумывалась о чем-либо, кроме сиюминутных желаний. У бедняжки, должно быть, совсем нет денег.
Звякнул колокольчик, и Морли подождал, пока тяжелые ботинки Боба протопают вверх по лестнице до дверей гостиной. Всех своих людей он называл именем «Боб» – так проще. Анонимность заставляла их помнить свое место. Этот Боб доказал за годы службы свою компетентность и умение молчать.
Морли оперся на трость, отошел от окна и вопросительно посмотрел на слугу.
– Ничего, сэр! Заглянули в каждую щель, вспороли всю обивку, выдвинули каждый ящик, перетрясли каждый предмет. Обыскали дом сверху донизу, и конюшни, и пристройки – все! А вам известно, что я свое дело знаю. – Он слегка выпятил грудь.
Было бы преувеличением сказать, что Морли испытал облегчение, – он и так был уверен, что Мейкпис блефовал. Шантаж обычно является актом отчаяния, а Мейкпис погряз в долгах. И прежде чем он успел превратиться в реальную угрозу, с ним разобрались – чисто, беспощадно, окончательно.
Плинк. С таким звуком закрывается оконная рама. С таким же звуком за Мейкписом закрылась дверь в вечность.
– Хорошо. – Он снова отвернулся к окну. – Спасибо, Боб.
Слуга мог быть свободен. Но он почему-то мешкал.
– Сэр... вам еще кое-что следует знать.
Морли снова обернулся и нетерпеливо вонзил наконечник трости в ворсистый ковер.
– Та барышня, дочка Мейкписа...
– Ну? – Ему не нравилось находиться в обществе таких людей, как Боб, дольше необходимого. Это напоминало ему о его подлинных корнях, а напоминание, как огромная волна, тянуло назад в морскую пучину.
– Она – живая копия Анны Хоулт!
Морли словно ударило током. У него перехватило дыхание.
– Все равно как призрак увидел, – добавил Боб и для вящей убедительности поежился.
– Ты уверен? – Морли с отвращением услышал в своем голосе нотки сомнения.
– Я свое дело знаю, сэр. – В ответе Боба прозвучала обида. – Память у меня все равно что капкан. А на эту Хоулт я достаточно насмотрелся, когда следил за Лок...
Морли предостерегающе вскинул руку. Он не желал, чтобы ему напоминали о... впрочем, он думал о своих действиях, как ходах в шахматной партии. О задуманных и исполненных перестановках фигур.
– И еще эти письма, сэр...
– Письма? – быстро переспросил Морли. – Ты о чем?
– Письма на имя Джеймса Мейкписа. В них повторялась одна и та же фраза: «Умоляю сообщать новости о девочках».
Девочки... Морли и думать забыл о девочках. Он, разумеется, был в курсе, что они существовали, но они были так малы и представлялись совсем незначительными в его планах. Они исчезли тогда со своей матерью. Морли всегда думал, что они где-то все вместе – Анна Хоулт и ее дочери.
Но, как видно, это было не так. Мозг его быстро заработал.
– Откуда были отправлены письма?
– Невозможно узнать, сэр.
– Они подписаны?
– Никак нет, сэр.
– Ты их сжег? – спросил Морли.
– Само собой. – Вопрос глубоко уязвил Боба. – Бросил прямехонько в огонь.
Мысли Морли устремились в прошлое.
– Где она сейчас, эта девица, Сюзанна?
– Слышал, как она говорила о Барнстабле. Собиралась поехать туда к тетке. Этакая куколка. Хотела разбить мне голову вазой, – добавил он снисходительно, хотя и несколько обидчиво. – Жалко ей стало своих платьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14