Фрейзер тихо кашлянул.– Возможно, вам следовало бы пересмотреть свое отношение к его предложению, Эйнджел. Он обещал оформить Бель-Монтань на ваше имя в качестве приданого...
– Нет, Генри! Никогда! Я никогда не выйду замуж за эту отвратительную свинью!
Страстная убежденность звучала в ее голосе, и было совершенно очевидно, что о Крэддоке не могло быть и речи.
Стараясь успокоиться, Эйнджел взяла с подлокотника кресла черные лайковые перчатки и натянула их на руки.
– Сколько времени в моем распоряжении?
– Учитывая ваш траур по усопшему отцу, мистер Крэддок дал вам один месяц на размышления.
Фрейзер взял с серебряного подноса сигару и закурил. Он был поражен, с каким достоинством держалась Эйнджел перед лицом надвигавшейся катастрофы – полного разорения. Несмотря на шок, который она испытала, узнав о потере поместья, Эйнджел пыталась строить планы на будущее, которого фактически у нее больше не было.
– Хорошо, сегодня вечером я просмотрю все эти бумаги и до конца этой недели свяжусь с вами.
Эйнджел взяла со стола кипу документов, и Фрейзер проводил ее до двери. Прежде чем окончательно расстаться с ним, Эйнджел сумела заставить себя сказать ему несколько любезных и вежливых фраз, но, выйдя на улицу, уже не могла расправить плечи, согнутые тяжелым ударом судьбы. Ей даже в голову не могло прийти, что ее отец оказался столь глуп, чтобы проиграть в карты родовое поместье. Ведь он так гордился им и теми прекрасными лошадь ми, которых там выращивали!
Эйнджел всегда знала, что слабым местом отца была игра в карты, но она и представить себе не могла, на сколько огромными были его карточные долги. Ройс тщательно скрывал все свои дела от дочери, не желая обременять ее своими проблемами. Он любил повторять, что единственная ее забота должна состоять в том, чтобы подыскать себе состоятельного мужа, способного должным образом обеспечить ее будущее.
Вспомнив эти слова, Эйнджел горько рассмеялась. Друзья отца быстро исчезли из виду, как только прослышали о его долгах и самоубийстве. В записке, оставленной дочери, Ройс умолял простить его, но это было слабым утешением. Когда-нибудь горечь, душившая ее, выльется слезами, но сейчас глаза ее были сухими. Встряхнув головой, она поспешила по тротуару к ожидавшей ее карете, но не успела сделать и нескольких шагов, как широкая тень легла на ее пути.
– Мисс Макклауд!
Эйнджел узнала гнусавый голос и с тревогой обернулась. Уиллард Крэддок, сняв свой черный фетровый котелок, поклонился ей. Его слезящиеся глаза похотливо остановились на груди Эйнджел. Она едва не вздрогнула от отвращения, которое вызвал этот взгляд.
Уиллард Крэддок был вдвое старше ее – этакий богатенький вдовец, страдавший избытком плоти, свисавшей жирными складками поверх брючного ремня. Сегодня его огромное брюхо было затянуто в бриджи из клетчатой шотландской ткани. Атласный жилет был застегнут не на ту пуговицу и чем-то заляпан. Седеющие волосы были старательно зачесаны и смазаны маслом, а по обеим сторонам круглого потного лица торчали кустистые бакенбарды.
– Позвольте выразить мои соболезнования по поводу смерти вашего отца, – сказал Крэддок, облизывая толстые губы и продолжая разглядывать фигуру Эйнджел.
– Благодарю вас, – неохотно отозвалась она, подбирая складки платья, чтобы обойти Крэддока. С проворностью, которую трудно было ожидать от столь грузного человека, он преградил ей дорогу.
– Уж теперь-то вам следует снова подумать о моем предложении.
Его самонадеянность привела Эйнджел в ярость.
– Я еще ношу траур по отцу, мистер Крэддок, – ледяным тоном ответила она, – и посему не собираюсь думать ни о каких предложениях. А теперь будьте любезны пропустить меня!
Крэддок хмыкнул, не отступая ни на шаг, и Эйнджел была вынуждена пройти так близко от него, что ощутила волны похоти, исходившие от его тела. Дойдя до кареты, она быстро нырнула в ее спасительную полутьму и, стараясь не видеть его хитрого и злобного лица, откинулась на бархатные подушки сиденья.
– О, папа, что ты наделал! – закрыв лицо руками, прошептала она.
С мучительной болью в сердце Эйнджел молча смотрела, как с круга аукциона уводили последних лошадей. Ей пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы присутствовать при этом. Родовое поместье Маклаудов искони славилось лучшими лошадьми к западу от Миссисипи, и почти каждый, кто пришел на аукцион, смотрел на Эйнджел с жалостью и сочувствием, когда двери конюшни закрылись в последний раз.
Крэддок составлял исключение. Держа свой котелок в руках, он бродил неподалеку от аукционного круга, стараясь оставаться незамеченным, и выжидал удобный момент, чтобы поговорить с Эйнджел. Заметив старого вдовца, девушка вздрогнула и с отвращением отвернулась. Неожиданно взгляд ее упал на Эльзу Лоринг, дородную немку, воспитывавшую ее с самого детства, и глаза Эйнджел посветлели от благодарности.
– Боже мой! – восклицала Эльза по-немецки, торопливо пробираясь к Эйнджел. – Этот старый стервятник все еще пытается склонить тебя к замужеству?
Как ни тяжело было горе Эйнджел, она не могла удержаться от улыбки, видя негодование Эльзы, полной коренастой женщины средних лет, у которой щеки были словно румяные яблоки, а смех громким и удивительно заразительным. Эйнджел было всего два года, когда умерла ее мать, Тереза Макклауд, и сколько она себя помнила, Эльза всегда была ей вместо матери.
У Эльзы и Ганса Лорингов было семеро своих детей, и Эйнджел всегда чувствовала себя частью их большой и дружной семьи. Вскоре Лоринги будут вынуждены покинуть Бель-Монтань, потому что у Эйнджел не было денег, чтобы платить слугам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103