– Кто вы такой, сэр, что едва не вывели из терпения миссис Максвелл?
– Мне очень жаль, мадам, что мой визит так огорчил вас, – неуклюже пробормотал Рено, держа в руках шляпу. Ошеломленный красотой Эйнджел, он забыл про хорошие манеры. Придя в себя, он еще раз извинился перед Кларой: – В мои планы не входило беспокоить вас.
Он снова поклонился, обращаясь теперь к Эйнджел.
– Мадам! Капитан Рено к вашим услугам!
– Чего вы хотите? – прямо спросила Эйнджел.
– Поговорить с вами, мадам, относительно вашего мужа.
В ее небесно-голубых глазах мелькнула настороженность.
– Да? Тогда вы попали не по адресу, моего мужа здесь нет, он сидит в тюрьме Оро.
– Мне это известно, и я уже с ним разговаривал. Он-то и дал мне ваш адрес и разрешил поговорить с вами относительно выдвинутых против него обвинений.
Взглянув на все еще кипевшую гневом Клару, Эйнджел мягко сказала, обращаясь к ней:
– Мне нужно поговорить с этим человеком, тетушка. Можно, мы посидим в маленькой гостиной?
– Ты ничего не должна говорить этому человеку! – возразила Клара и, с презрением оглядев Рено с головы до ног, громко, чтобы он слышал, сказала: – Нельзя верить французам, моя дорогая!
Смеясь одними глазами, Рено торжественно сообщил Кларе:
– Война за колонии закончилась давным-давно! Я американец, как и мой отец.
Клара снова фыркнула, но Эйнджел все же уговорила ее впустить Рено в дом.
– Прошу вас, тетушка, не волнуйтесь и идите наверх – когда мы закончим, я пошлю за вами Дульчибел.
В последний раз презрительно взглянув на капитана, миссис Максвелл неохотно удалилась. Эйнджел пригласила Рено в маленькую гостиную и жестом предложила ему сесть на обитую красным бархатом кушетку. Рено осторожно присел, словно опасаясь, что изящная мебель не выдержит его веса.
– Мне очень жаль, что я так огорчил вашу тетушку, – искренне извинился он.
Улыбаясь одними глазами, Эйнджел ответила:
– Клара Максвелл не является моей родной тетушкой, но она очень дорога мне, и я никому не позволю огорчать ее.
С этими словами Эйнджел отошла к буфету. Восхищенный Рено любовался ее грациозными движениями.
– Не хотите ли чаю, месье? – спросила его Эйнджел по-французски.
Рено был так поражен, что не знал, как ответить.
– Нет, благодарю вас... – наконец смущенно проговорил он. – Однако где вы научились так хорошо говорить по-французски?
Загадочно улыбнувшись, Эйнджел взяла с подноса на столе сливу в сахаре и уселась в кресло напротив Рено.
– В моей матери текла французская кровь, и там, где я росла, считалось, что молодая девушка должна знать Один-два романских языка.
– Ах вот как! – кивнул Рено. – Насколько мне известно, образованность в женщине не приветствуется большинством жителей вашего родного штата.
– Мой отец был довольно прогрессивным человеком. Однако вы пришли поговорить не обо мне, а о Холте.
Взяв в рот сливу, она ждала от Рено объяснений.
Французу понравилось, что она сразу перешла к делу. Обмен любезностями был закончен, и теперь ее голубые глаза внимательно и пытливо смотрели на него. Сообщив ей о серьезных обвинениях, выдвинутых против Холта, он стал осторожно расспрашивать ее о том, чем был занят ее муж в последние несколько месяцев.
Понимая, что на карту поставлена жизнь Холта, Эйнджел спокойно отвечала на все вопросы Рено, хотя сердце у нее сильно билось от волнения и тревоги. Будучи от природы проницательным человеком, Рено по-ястребиному зорко следил за каждым ее жестом и сменой выражений на лице. И только когда она смеялась или просто улыбалась, он забывал о цели своего визита и откровенно любовался ею.
Однако, видя перед собой умную женщину, он подозревал, что ее очаровательные улыбки имели целью запутать его и пустить по ложному следу.
– Значит, вам ничего не известно о связи вашего мужа с этими изменниками-индейцами? – в сотый раз спрашивал он Эйнджел, и она, в который уже раз, делала удивленные глаза и, прижав к груди руки, отвечала:
– Господи помилуй! Нет! Я ни разу не видела ни одного индейца рядом с Холтом! Их, очевидно, следует называть краснокожими, капитан? Или нет, скорее дикарями? Варварами?
В ее голосе прозвучал едва уловимый сарказм, что не осталось не замеченным капитаном.
– Мы зовем их индейцами, мадам, а эти, о которых идет речь, особо опасные мятежники. Вы, вероятно, слышали о резне, имевшей место в Форт-Лионе?
– Нет, капитан, я не слышала, – притворно равнодушно ответила Эйнджел. В любом случае, уверяю вас, Холт не имеет ничего общего с этим безобразием.
– Если не прямо, так, может быть, косвенно? Например, поставляя индейцам оружие и помогая им продовольствием?
Эйнджел вздохнула.
– Ваша настойчивость так утомительна, капитан! В сотый, а может, уже и в тысячный раз я вам повторяю, что ни осенью, ни теперь я не знаю ничего о предполагаемой связи моего мужа с преступными индейцами. Чего вы от меня добиваетесь, сэр?
– Правды, миссис Мерфи, – серьезно ответил Рено, понимая, что Эйнджел уже устала от его вопросов и как раз теперь находится на грани срыва. – Как только вы скажете мне правду, я тут же с радостью избавлю вас от своего присутствия.
Прижав руку к виску, в котором болезненно стучала кровь, Эйнджел сказала:
– Я уже говорила вам, что большую часть времени мы с мужем проводили на прииске, и у него не было никакой возможности переправлять индейцам оружие или что-то в этом роде.
– Ах да! Прииск.
Перелистав страницы своего блокнота и просмотрев предыдущие записи, Рено сказал:
– Ваш золотой прииск, где он расположен? Эйнджел неопределенно махнула рукой.
– Там, в горах.
– Где именно?
– На склоне горы Элберт, – вынуждена была уточнить Эйнджел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103