Если я прав, мы завтра же отправим донесение в Лондон.
— Том, кто убил его? И за что? Том задумался.
— Убийцей мог оказаться кто угодно, если Грэм был для него опасен. Я не могу понять одного: почему он передал тебе зашифрованное послание? Он же не знал, что ключ к шифру у нас, если только…
— Ес-сли т-только?..
— Ес-сли т-только, моя хорошая, — ласково передразнил ее Том, — ему каким-либо образом не стало известно, что я побывал у Ньюмена после того, как тот был убит.
Кэтрин зевнула.
— Все так запуталось… Давай поговорим потом. Я уже с-сплю.
Том поцеловал зажмуренные глаза Кэтрин, надеясь, что призрак Грэма не потревожит ее сон.
Ключ к шифру и в самом деле был в молитвеннике Ньюмена. Том расшифровал письмо Грэма, и, когда вечером Кэтрин проснулась, он уже начал составлять донесение в Лондон. Днем оказалось, что у него закончились чернила. Однажды он видел, как Кэтрин доставала из своего сундучка пузырек чернил. Наверняка она не будет возражать, если он воспользуется ее запасом.
Том открыл сундучок, в котором царил идеальный порядок. Поверх аккуратно сложенной одежды лежала обитая кожей шкатулка, откуда Кэтрин и доставала чернила. Том откинул крышку — это был дорожный письменный прибор, пузырек чернил надежно крепился к боковым стенкам.
В шкатулке лежали два гусиных пера, перочинный ножик, скляночка с песком, которым полагалось посыпать написанное, и пухлая стопка бумаги — причем почти все листы были густо исписаны. Том и не думал шпионить за Кэтрин, однако ничто человеческое не было ему чуждо. Бумаги заинтриговали его. Что же такое она писала — по всей вероятности, когда он время от времени оставлял ее по вечерам и нередко днем? Более того, почему с таким старанием прятала свою работу и от него, и от Джорди?
Он решил, что у него есть достаточно веские основания узнать, не могут ли таинственные бумаги повредить их общему делу.
Том оглянулся. Кэтрин спала, улыбаясь во сне, и он почувствовал себя последним подлецом. Но все же взял стопку бумаги и развязал удерживающую их ленточку.
Похоже, Кэтрин писала второпях, однако почерк у нее был четкий, как у настоящего писца, и Том с изумлением обнаружил, что читает текст неизвестной пьесы. Более того, на первой странице его ожидало новое открытие: главным персонажем пьесы был тот самый Простак, в роли которого он видел Беттертона на сцене Герцогского театра.
Том быстро перебрал объемистую стопку. Не было никакого сомнения: в его руках оказалось новое творение Уилла Уэгстэффа.
Последние сомнения покинули Тома, когда он добрался до страницы, где Кэтрин нацарапала несколько вариантов названия пьесы и вычеркнула все, остановившись на последнем: «Хвастун, или Простак женится».
Неужели это правда? Неужели остроумный, бесстыжий Уилл Уэгстэфф, соленые шуточки которого доставляли удовольствие такому множеству искушенных зрителей, — это Кэтрин Вуд, она же Клеон Дюбуа? Неужели к двум своим именам она может по праву добавить еще и третье? Неужто он так и не сумел узнать ее до конца? Впрочем, чему же тут удивляться? Разве не доказала ему Кэтрин, что она храбра, настойчива, изобретательна.
Том осторожно убрал обратно пузырек чернил, скляночку с песком и бумаги, пытаясь вспомнить, в каком порядке они лежали. Кэтрин не должна догадаться, что ему стал известен ее секрет. Неудивительно, что на вопрос, знает ли она Уилла Уэгстэффа, она ответила отрицательно. Разумеется, их не познакомили!
С трудом сдерживая смех, Том высунул голову в гардеробную, разбудил дремавшего после обеда Джорди и шепотом приказал ему купить пузырек чернил и новое перо.
Итак, когда Кэтрин проснулась, Том с улыбкой взглянул на нее, заканчивая письмо в Лондон. На столе перед ним стоял поднос с горячим чаем, чашками, тарелками и целой грудой крохотных пирожных.
— Вот ты и проснулась, моя хорошая. Посмотри, что принес нам Джорди. Он сказал хозяйке, что у тебя разболелась голова, а по ее мнению, чай — лучшее лекарство.
— Верно, — согласился Джорди, — но вы и так уже получше выглядите.
— Да, я и чувствую себя лучше, — ответила Кэтрин и села напротив Тома. — А что было в письме Грэма?
— Кое-что важное, дорогая женушка. — Том взял донесение, которое он написал в Лондон. — Здесь говорится, что на мирных переговорах голландцы не намерены идти на уступки на Востоке. Там им хочется сохранить свою монополию. С другой стороны, их мало интересуют поселения в Северной Америке, которые мы отбили у них, переименовав Новый Амстердам в Новый Йорк. Мне известно, что наше правительство видит будущее мира — и прежде всего Великобритании — в торговле с Новым Светом, где таятся несметные богатства. Таким образом, наша главная задача на мирных переговорах — не дать им почувствовать, какие блестящие перспективы откроются перед той из держав, у которой останутся поселения в Новом Свете.
Кэтрин поднесла руку к голове:
— О Господи, как все сложно! Но я вроде бы понимаю, о чем идет речь. Получается, нашему правительству следует притвориться, что мы мечтаем заполучить Острова Специй на Востоке, и тогда голландцы подсунут нам североамериканские поселения, думая, что обманули нас.
— Умница! Именно так и достигается успех в переговорах. Пожалуй, эти новости важнее, чем сведения о намерениях голландского флота.
— И ты уже написал об этом в Лондон? Том с торжеством помахал мелко исписанным листком бумаги.
— Все уже написано и зашифровано, так что завтра донесение полетит в Лондон. Наша миссия окончена. Можно укладывать вещи и ехать домой. Ван Слайс прислал весточку о том, что все наши товары уже отправлены в Англию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51