За что? Ведь я не сделал и не сказал ничего кроме правды…Он остановился перед ней и скрестив руки, вопросительно посмотрел на нее.— Так как?Гейл нечего было ответить, ибо в глубине души она понимала, что он действительно прав.— Почему же вы замолчали? Вам нечего мне возразить?Кинув на него убийственный взгляд, Гейл попыталась обойти его и направится к выходу. С нее довольно его нападок. Она их ничем не заслужила. То он флиртует с ней, то оскорбляет. Он жонглирует ее эмоциями, как ему тому удобно, и даже не задумывается о том, что это может быть больно.А Джослин уже знал, что сжигает за собою мосты. Он чувствовал запах пороха. Но уже ничего не мог с этим поделать. Дьявол вселился в него и нашептывал свои правила.С ней у него ничего не выйдет… Она слишком притягивала его для обыкновенной дружбы.Бедная невинная овечка, эта девочка не понимала, из-за чего он вдруг накинулся на нее. Она не понимала, что именно ее вызывающе-обидчивое и молчаливое поведение, и вызвало эту волну. Джослин всеми усилиями следовал своему плану, намеренно не обращать на нее никакого внимания, но своим поведением, она останавливала его. «Остановись!» — говорили эти надутые губы, «Увидь меня!» — молили глаза. Он не мог не услышать…Он не дал ей уйти. С какой-то нелепой дрожью в руках, он обнял ее за талию и притянул к себе. Она удивленно поглядела на него, но он не дал остановить себя этим «недоуменным» взглядом. Нет, уже слишком поздно, как только он пришел сюда за ней, стало слишком поздно…Наклонив голову он впился в ее губы. Мягкие, податливые, они безвольно раскрылись и он тут же впустил туда свой язык. Обвел им ее зубки, такие ровные — верхний ряд, нижний…Она прерывисто вздохнула через нос, но он не отпустил ее, чтобы дать ей отдышаться, прийти в себя. Нет, как утопленник пытающийся урвать последний глоток воздуха, он целовал ее, понимая, что это его первый и последний раз. Он поцелуют ее, так как ему захочется, ощутит все контуры ее тела, а потом сделает так, что она его возненавидит. Это был его последний раз и он использует из него все что можно.С ней у него ничего не выйдет. По странной прихоти судьбы, именно эта невинная и невзрачная простушка вызывала в нем низменные инстинкты. Стоило ему увидеть ее, как он напрочь забывал, что хотел только лишь ее дружбы. Его мысли путались, стоило ему заглянуть в эти глаза, жизнь переворачивались и хотелось послать к черту свои принципы и нарушить все правила. С Аглаей, Мелани, с Мирандой и даже с Сел, ни с кем из них у него не возникало таких фантазий. А значит, надо послать к черту именно эту Гейл Уолден. Эту искусительницу, которая портит всю его жизнь…Не подозревая, какие мысли бродят в голове этого мужчины, который с такой страстью целовал ее, Гейл ухватилась за его предплечья, чувствуя, как от нахлынувших чувств у нее подкашиваются ноги. Его рот сладостно терзал ее, а руки поглаживали ее спину, словно успокаивая, уговаривая расслабиться, уступить. Прикусив ее нижнюю губу, он приподнял ее, прижав к себе еще ближе, сделал с ней несколько шагов и опустил на кушетку. Посадил. А сам встал на колени, между ее ногами и многочисленными плотными юбками, но так и не отпустил ее рот.Внутри ее просто трясло, и что-то скручивалось внизу живота плотными кольцами, медленно, подстать движениям его языка. Что с ней? Почему ей так страшно и одновременно так хорошо?Ее руки дрожали, теребя его короткие волосы, его уже нет. Теперь они уверенно спускали вниз лиф ее платья, обнажая теплую сливочную кожу. И когда он успел расстегнуть пуговички? Стянув с плечей и сорочку, он оторвался от ее губ, и начал путешествовать своими губами по ее подбородку, по щеке, мельком прикусил мочку уха, и ее аж жаром обдало. Но он уже спешил вниз, по шее, еще ниже, остановился возле ложбинки, облизнул ее… А его руки уже приподнимают ее груди, сжимают — легко, совсем не больно, приятно, — теребят соски. И он вновь целует ее, прямо туда, засасывая к себе в рот, вызывая у нее головокружение…Гейл за волосы тянет его голову вверх и он подчиняется, вновь целует ее губы. Вот так ей уже не страшно. Но незаметно, обманчиво легко его руки опускаются вниз, трогают ее юбки, приподнимают ткань, и уже касаются ее ног.На какой-то краткий миг, Джослин думает, что он может позволить себе довести все до конца. Да, может! Она позволит, вон она как безвольна.Но это миг, вспышка безрассудства. Затем она вновь одолевает его, но теперь он думает о другом — а может научить ее, как дать ему освобождение, без того, чтобы лишать ее девственности? Ему видится ее рот, дрожащий, алчущий… О, он позаботится и о ней, даст ей еще больше наслаждение, так что она будет кричать на весь его дом.Его руки уже трогают ее колени, еще выше, и уже одна теплая плоть, без ткани чулков. Она тихонько стонет. И он сходит с ума.Надо остановится. Пока не поздно, пока его руки не коснулись того… пока он сам окончательно не сошел с ума. Остановится. С трудом, но Джослин опускает руки. Приказывает себе успокоится. Дышать медленней, равномерней. Она должна возненавидеть его.Он целует ее более небрежно, как бы нехотя, затем отстраняется и спокойно разглядывает ее. Почти спокойно.Она открывает глаза и не понимает. Она не понимает, что сейчас должна отстранится от него. Нет, она просто сидит, сидит так как он ее оставил — с открытой налитой грудью и взъерошенными юбками, — и смотрит на него.Он позволил своему взгляду оценить ее, так чтобы она это заметила и мимоходом, костяшками пальцев касается ее груди.— У вас красивое тело. Куда красивее вашего лица. — Он заставляет себя улыбнуться. — Хотите стать моей любовницей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88