Ощущение было настолько сладостным, что Кит едва сдержала стон. А Алекс уже нежно поглаживал руками ее стройные бедра, и Кит машинально вскинула руки и тоже стала гладить его мускулистую грудь и плечи. Прерывисто вздохнув, она прошептала:
— Алекс…
Вместо ответа он, запрокинув ей голову, стал покрывать поцелуями ее шею. От этой нежной ласки у Кит перехватило дыхание. Внезапно она почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в живот, и по телу ее разлилось блаженное тепло. Она прижалась к Алексу еще теснее, боясь, что если он сейчас выпустит ее из своих объятий, она рухнет на пол.
Вдруг грянул гром, да так сильно, что стекла зазвенели в окнах. Оторвавшись от Кит, Алекс взглянул на нее затуманенными глазами.
— Боже правый, — прошептал он, прерывисто вздохнув. — Боже мой!
Раскат грома донесся снова, на сей раз издалека, и Алекс сделал сначала один шаг назад, потом другой. Рука Кит нехотя соскользнула с его груди.
— Что случилось? — спросила она, чувствуя, что и голос, и тело ее дрожат.
— Прости, — прошептал он.
— Но, Алекс, я хочу…
— И я тебя хочу. — Он невесело улыбнулся. — Но слишком многое поставлено на карту. Слишком многим придется расплачиваться за мою… слабость. — Протянув руку, он коснулся слегка дрожащими пальцами ее губ. — Прости.
Сказав это, он повернулся и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь. Кит почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Значит, он знает. Если не все, то по крайней мере что-то. Кит почувствовала, как ее сердце разрывается, и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она должна взять себя в руки. Алекс прав: слишком многое поставлено на карту, и нечего предаваться нелепым мечтам о любви. Ничего общего между ней и Алексом нет и быть не может, ведь она — дочь контрабандиста, а он — граф Эвертон. Их разделяет пропасть, которую ей никогда не преодолеть.
Остается только одно: отыскать отца.
Мартин, лорд Брентли, виконт Тробри, маркиз Фенс и герцог Ферт, не любил Лондон.
И не потому, что не был сторонником балов, званых вечеров и всевозможных развлечений, проводимых во время лондонского сезона, или недооценивал важность парламентских заседаний, в ходе которых решались вопросы первостепенной значимости и принимались многочисленные законы. Вовсе нет. Все объяснялось другим. Просто Лондон находился в двух днях пути от Ферта. Следовательно, для того чтобы съездить туда и вернуться обратно в Ферт, требовалось по крайней мере четыре дня. А Мартин Ферт не мог себе позволить отлучиться из своего родового имения на столь долгий срок.
Однако сложившиеся обстоятельства, одно благоприятное, другое не очень, диктовали свои условия. Пришлось лорду Брентли отправиться в путь. Через два дня, уставший, раздраженный и недовольный, он вылез из залепленной грязью кареты с фамильным гербом и поднялся по гранитным ступенькам своего лондонского дома на Гросвенор-сквер, в самом центре Мейфэра. Дворецкий Ройс распахнул дверь и учтиво поклонился.
— Добро пожаловать домой, ваша светлость, — приветствовал Ройс лорда Брентли и едва успел выпрямиться, чтобы поймать брошенные ему шляпу и пальто.
Стащив одну перчатку, герцог швырнул ее в шляпу и обвел глазами просторный холл.
— Избавь меня от банальностей, Ройс. Где герцогиня?
— В гостиной, ваша светлость.
— А Кэролайн?
— Леди Кэролайн ужинает, ваша светлость.
Мартин Брентли вновь обратил свой взгляд на импозантную фигуру дворецкого.
— С кем? — вскинув брови, раздраженно спросил он, с легкостью, подкрепленной восемнадцатилетней практикой, играя роль недовольного брюзгу-отца.
— Насколько мне известно, с мисс Крэллинг, мисс Монтгомери и леди Феоной, ваша светлость.
Брови вернулись на место.
— Очень хорошо.
— Рад, что вы довольны, ваша светлость.
— Я вовсе не доволен, Ройс.
Стянув вторую перчатку, герцог отправил ее за первой, не обращая внимания на слуг, которые выглядывали из-за дверей. Дверь в гостиную была открыта; его жена сидела спиной к двери и вышивала.
Герцог сунул руку в карман, нащупал короткое, всего в четыре строчки, послание, давшее ему возможность, а вернее — заставившее его предпринять путешествие в Лондон, молча бросил его герцогине на колени и объявил:
— Я здесь, сударыня.
Вздрогнув от неожиданности, герцогиня Ферт вскочила и, бросившись к мужу, схватила его за руки.
— Слава тебе Господи, вы приехали! — воскликнула она и поцеловала его в щеку.
Герцог сделал шаг назад и указал на письмо, которое упало и лежало на полу рядом с вышиванием.
— Я жду объяснений, — промолвил он.
— Все даже хуже, чем я опасалась, — проговорила герцогиня и, сев на стул, принялась обмахиваться одной рукой.
— Избавьте меня от театральщины, — приказал герцог. Нагнувшись, он поднял с пола письмо и с хрустом раскрыл его. — «Случилось самое худшее, — прочитал он, хотя за время поездки успел выучить и его, и то, что лежало во втором кармане, наизусть. — Боюсь, что Кэролайн влюбилась в простолюдина. Приезжайте немедленно, пока еще не поздно. Ваша Констанс». — Он посмотрел на жену. — Кто этот простолюдин?
— В него влюбились почти все самые именитые великосветские красавицы, — проговорила герцогиня, сжимая руки на коленях. — Насколько мне известно, он необыкновенно хорош собой, однако отнюдь не благородного происхождения.
— Кто он? — повторил Ферт, нахмурившись. Склонность жены к преувеличению и истерике была ему хорошо известна, однако он вполне допускал, что Кэролайн могла ради романтического увлечения поступить наперекор своим родителям.
— Кузен графа Эвертона.
Герцог замер. Ничего подобного он не ожидал.
— В таком случае его вряд ли можно назвать простолюдином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120