— Никогда не забуду Караса, пастуха, который подобрал меня, измученную и умирающую от голода, когда я убежала от тех, кто обратил меня в рабство.
— Тебе не следовало этого делать, — прошептал Карас смущенно.
— Ну, а я сделала. Тогда мне казалось, что все останется в тайне… прошло почти четыре года…
— Кобон, — размышлял Карас, — я помню его. Он был писцом в храме?
— Да, память хорошо служит тебе. Кобона поддерживали афиняне, я уверена. Они не могли простить царю Демарату, что тот оказал сопротивление царю Клеомену, когда Клеомен хотел наказать эгинцев, сдавшихся персам во время марафонского сражения.
— Тогда, если я правильно понимаю тебя, афиняне и Клеомен вместе задумали уничтожить Демарата.
Старуха взглянула на него со странной ухмылкой.
— Возможно, Карас, но не думаю, что это так уж важно для любого из нас. Совет Святилища вынес вердикт: я проклята. Отныне и навеки.
Она подняла голову, металлические диски на ее ленте зазвенели.
— Изгнана… да, но они не осмелились приговорить меня к смерти.
Ее глаза сверкали в свете затухающею пламени очага.
— Они все еще боятся Периаллу.
— Можешь остаться здесь, если хочешь, — предложил Карас. — У меня есть отара…
— Тихо! — прервала его женщина, прикладывая руку к уху. — Кто-то там, снаружи…
Карас схватил дубинку и бросился к двери.
— Стой, Карас, это я! — Талос как раз собирался войти. — Быстро, следуй за тем человеком, — велел он, схватив руку, угрожающе замахнувшуюся дубинкой и указывая на фигуру в капюшоне, убегающую к краю поляны. Вместе они кинулись за ним. Карасу почти удалось схватить соглядатая, но человек в капюшоне изловчился и прыгнул в густые заросли, Карас быстро потерял его следы. Талос задыхаясь, прибежал обратно.
— Проклятье. Эта нога!.. Я бы мог поймать его, но споткнулся. Как раз в этот момент ты выскочил из хижины и едва не размозжил мне голову тем самым бревном, которое было у тебя в руке.
— Прости, Талос, но в такой темноте… Кто это был?
— Я не знаю. Возможно, спартанец. Я тропился к тебе, потому что старуха…
— Я знаю, — прервал его Карас.
— Ну, на полпути на тропинке я увидел, как он вышел из леса, и последовал за ним. К сожалению, я должен был часто останавливаться позади него, потому что тропинка полна сухих листьев и веток, а я не хотел шуметь. Человек дошел до хижины, и оказалось, что он подглядывает в окно. Я подкрадывался все ближе и ближе, чтобы прыгнуть на него, но в темноте споткнулся о сухую ветку. Он вырвался, когда я падал на землю, и убежал. Но не понимаю, почему твоя собака не напала на него.
— Этот маленький мерзавец опять убежал сегодня ночью. Это время случек; сейчас он скулит в пылу страсти около какой-нибудь сучки, у которой течка.
Они вошли в дверь, оставленную широко открытой, но Талос остановился на пороге, удивленный тем, что увидел старуху, которая разговаривала с ним, на поляне, а сейчас спокойно сидела у очага.
— А, молодой волк, — сказала она, не оборачиваясь. — Я знала, что ты должен придти.
— Правильно, — сказал Карас. — Но до волка здесь побывал спартанский змей, он шпионил за нами.
— Я что-то заметила, — сказала старуха. — Но в эти дни мой разум затуманен. Взор изменяет мне.
— Входи смело, Талос, — сказал Карас юноше, который неуверенно топтался около двери. — Эта женщина тебе не враг. Она может сотворить и непоправимое зло, и большое добро, в зависимости от того, к чему склоняется ее сердце, но ты не должен ее бояться. Однажды ты узнаешь, кто она на самом деле. Сейчас она собирается остаться здесь со мной, потому что ей некуда идти. Удача отвернулась от нее, судьба нанесла ей страшный удар.
— Проходи сюда, — сказала женщина, все еще не оборачиваясь к юноше.
Талос прошел к очагу с другой стороны и сел на пол, на одну из циновок. Лицо женщины, освещаемое только последними тлеющими красными углями, казалось призрачным. Серые глаза остановили на нем свой взгляд из-под полуопущенных век.
— В нем есть что-то пугающее, — вдруг сказала она, поворачиваясь к Карасу. — Но не могу я понять, что именно.
Талос встревожился: как эта женщина могла говорить такие вещи? Кто она такая? Ему никогда не приходилось видеть никого, похожего на нее.
Старуха закрыла глаза, потом что-то достала из своего мешка и бросила на тлеющие угольки, в воздух поднялось густое облако дыма, насыщенного благовониями.
— Нет, Периалла! — воскликнул Карас.
Женщина даже не взглянула на него и склонилась над очагом, вдыхая поднимающиеся пары. Она схватила посох, который стоял около нее, начала ритмично раскачивать его, позвякивая побрякушками.
Талос почувствовал, что он пьянеет, словно крепкое вино ударило ему в голову.
Периалла часто и тяжело дышала, сотрясаемая дрожью. Тело оцепенело, на лбу выступили капли пота. Вдруг из груди ее исторглись горькие, болезненные стенания, словно острый клинок пронзил нутро:
— Всемогущие боги! — пронзительно вскрикнула она. — Всемогущие боги, позвольте Периалле видеть!
Старуха изнемогала, голова склонилась вперед, ловя губами воздух. Вдруг она встала, опираясь на посох, открыла глаза. Они были неподвижными, широко раскрытыми, остекленевшими. Глухой далекий вой послышался в лесу. Женщина начала говорить:
— Твое знамение… О, Бог Волков, Феб, Периалла слышит тебя… Периалла видит…
Она стала звенеть побрякушками, произнося нараспев странные слова, а мужчины молча наблюдали за ее трансом, не смея пошевелить и пальцем. В неразборчивом бессмысленном речитативе отдельные слова становились отчетливыми, как ветки дерева, всплывающие на поверхность, в море тумана, затем слова стали приобретать смысл, связываясь друг с другом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118