Милосердия божеского ради, пошевелите своими мозгами, если они у вас уцелели! Ведь ежели бы ваша версия соответствовала действительности, герцог давно бы отправил за мной погоню! Как и чем вы объясните, что никто меня не преследует? Только тем лишь, что Гамбарини пока неизвестно, что я бежал из заточения, откуда меня вывела прекрасная женщина, пощадившая мою молодость! Остановитесь, пока есть время!Внезапно из центра города донесся топот кавалькады, сопровождаемый высоким звоном трубы, и на башне Сан-Пьетро послышались звуки оживления и суматохи. Слышен был грохот деревянной колотушки, которой отодвигается клинообразная перекладина, положенная поперек обеих створок главных ворот, потом громыхнул и щелкнул замок, отпертый ключом, таким огромным и тяжелым, что его предпочитали носить на плече, как ружье, и створы двери со страшным скрипом, сопровождаемым кряхтеньем людей, которые на них налегли, медленно начали раскрываться.«Видно, не уйти мне от четвертования, а Финетте не спастись от моего смертного вопля», — подумал Петр и стиснул зубы, которые начали вдруг неудержимо стучать.Из ворот выскочил отряд голубых мундиров, ведомый человеком с зажженным факелом в руках. Проехав мимо Петра и его провожатых, они замедлили бег.— Вам не встречался одинокий всадник? — бросил через плечо предводитель отряда, освещавший дорогу факелом.— Parlez Говорите (фр).

, — шепнул капитан Петру, сразу же, стоило ему увидеть голубые мундиры, он спрятал свой пистолет.— Встречался, — ответил Петр, — он поскакал к побережью, по направлению к Римини.Гвардейцы тронули своих коней и скрылись.— Но вас мы не впустим в город, — сказал один из стражников, карауливших ворота, которые до сих пор стояли распахнутыми. — Нынче въезд запрещен для всех без исключения и без пардону, даже для самого папы.— Неважно, мы подождем до утра, — ответил Петр.— И утром никого не впустят, — предупредил стражник. — Усилена бдительность.— В Страмбе что-нибудь произошло? — спросил Петр.— У нас убили герцога, — отозвался стражник, и створки ворот захлопнулись с жалобным скрипом.— Ну теперь вы сами поглядели и убедились, — обратился Петр к капитану.— А я и говорил, что мы поглядим, — возразил капитан. — Запомните, если я сказал, что это случится, значит, оно случится.— Ладно, запомню, — сказал Петр. — И был бы вам признателен, если бы вы оказали мне любезность и велели Гино и Пуччо перестать тыкать меня под ребра своими пистолетами.Капитан сердито буркнул, отдавая нужный приказ.— По-моему, вы изменили свой взгляд на создавшееся положение еще до того, как получили соответствующую информацию, — сказал Петр, когда они снова тронулись вперед, на сей раз повернувшись спиной к Страмбе.— Ну да, — отозвался капитан, — я велел отвечать вам, потому что не хотел, чтоб меня узнали по незначительному, но все же акценту, я уже понял, чем тут пахнет. Герцог послал бы за вами наших ребят, и уж никак не бледно-голубых. Однако из ворот выскочили они. Ergo Значит (лат.).

…— Ergo, надо брать ноги в руки, — добавил Петр. Следует заметить, что эти добавления он изобразил, — чтобы доставить удовольствие капитану, — по-французски, оборотом, не менее грубым, foutons le camp Убираться прочь (фр).

.И на самом деле, капитану это доставило немалое удовольствие.— Правильно, foutons le camp, — согласился он. — Сдается, ничего более подходящего сделать нельзя. Но куда?— Естественно, в Рим, где сейчас герцогиня со своей дочерью, — сказал Петр. — Их хозяин, кардинал Тиначчо, кузен герцога, очень влиятелен, и с его помощью мы вышибем ворота Страмбы и схватим Джованни Гамбарини за шиворот.— Заранее радуюсь этому, — отозвался капитан. — Я расплачусь с ним за эту помесь осла с верблюдом, и за идиота, и всякие прочие прелести, которые по его вине мне пришлось проглотить.— А я за паршивого негодяя, изменника и подлую тварь, — заметил Петр.— Вот разве что нам ничего не глотать, а самим свести счеты друг с другом? — проговорил капитан с вопросительным оттенком в голосе.Петр удивился.— Но зачем?— Боюсь, что так велит долг чести, — сказал капитан.— Почему? — Петр повторил свой вопрос.— Я полагаю, что выразился вполне ясно, — сказал капитан. — Задета наша честь. Мы взаимно оскорбили друг друга, а подобные оскорбления могут быть смыты только кровью.— Вы действительно считаете меня презренным негодяем, изменником и подлой тварью? — спросил Петр.— Нет, не считаю, — ответил капитан, — но эти слова я произнес вслух.— Ну в таком случае извинитесь, если, по-вашему, это так серьезно, — предложил Петр.— Но прежде вы принесете мне свои извинения за эту помесь осла и верблюда, вы ведь моложе меня, — сказал капитан.— Ну так я извиняюсь, и дело с концом, — отозвался Петр.— Ни с каким не с концом, — не согласился капитан. — Кодекс рыцарской чести требует, чтобы извинение было произнесено со смирением и без всяких небрежностей. Понятно, что тот, кто извиняется таким образом, наносит ущерб своему достоинству и чести.— Пошли вы к чертовой бабушке с этой своей честью, — произнес Петр.Даже в темноте стало заметно, как капитан расправил плечи и надулся.— Мсье, такого мне еще ни от кого не доводилось слышать.— Ну так теперь вы услышали это от меня, — буркнул Петр, которому размолвка поднадоела. — Ей-богу, вы, чувствительные недотроги-кавалеры, у кого только и разговоров что о чести, ни капельки не задумываетесь, что значит эта самая достопочтенная честь и с чем ее едят. По-вашему, не важно, хороший я или плохой человек, важно, кто и что обо мне скажет. Негодяя считают человеком чести до тех пор, пока кто-нибудь не назовет его негодяем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159