Бык и козел, стреноженные в трюме, будут принесены в жертву Тору, лишь только на горизонте появится суша.Добрую половину дня Эйрик Рыжий стоял за рулем, ведя судно на юго-запад.Лейф участвовал в развлечениях, которые устраивал моряк по имени Сигвал, умевший искусно жонглировать ножами. Юноше быстро наскучило причудливое сверкание лезвий, и он согласился на предложение франка Тюркера сыграть с ним в кости.— Клянусь Тором, мы сейчас назначим такие ставки, которые по плечу только самым богатым хозяевам Исландии! — шутил франк.— В таком случае я не могу играть, Тюркер: все мое богатство — одежда, которую я ношу, и нож за поясом. Да еще лук и меч, они лежат у подножия мачты.Тюркер расхохотался.— Да разве это богатство, Лейф Турлусон! Ну-ка, брось кости, увидишь, какая это занятная игра.Лейф встряхнул в руке маленькие кубики из амбры, на гранях которых было выбито от одного до шести кружочков.— Три, три и еще раз три, — сказал Лейф, когда кости улеглись на его ладони.— Три — волшебное число. Ты король, Лейф Турлусон! И ты выиграл целую долину в той стране, которую мы откроем. Отдаю ее тебе. — Тюркер громко прыснул. — Видишь, какие у меня крупные ставки? Я отдаю тебе целую долину. Ну, а теперь мой черед. Пожалуй, с меня хватит и клочка земли, лишь бы он был на солнечной стороне.Тюркер выбросил на двух кубиках по четыре очка, на одном два очка.— Тролли лишили меня своего покровительства! Что же ты мне дашь, Лейф? Ты раздаешь богатства; будь щедр со своим слугой.— Что ж, я могу отдать тебе половину моей долины, ведь она мне ничего не стоила.— Ты великодушен, Лейф. А знаешь, что я посажу на той половине долины, которую ты мне даришь?— Наверное, ячмень?— И не подумаю! Ячмень хорош для бедных крестьян севера. Ячмень — грубый детина, заросший бородой, которая защищает его от мороза. А я мечтаю о счастливой долине, где допоздна не заходит солнце.Тюркер отодвинул кости и задумчиво глядел вдаль. Быть может, в его памяти вдруг ожили забытые с детства картины природы его родины — страны франков. Разве не приходилось ему слышать, что там, на плодородной земле, все произрастало в изобилии?— А ты мне так и не ответил, Тюркер, что ты посеешь или посадишь на своем косогоре.— Я посажу виноград, Лейф Турлусон. Виноград, из которого делают вино. Ах, да ты ведь ни разу в жизни не пил вина, которое равняет людей с богами, вина, Лейф, перед которым любой напиток просто бурда! — Предвкушение блаженства преобразило лицо Тюркера. Глаза у него заблестели, и он причмокивал, словно уже прикладывался к краю незримой чаши. — Да будет благословенна земля, на которой мы высадимся, если на ней созревает виноград.Все мужчины, оставив игры, подошли к ним.Сигвал, жонглер, был недоволен тем, что Тюркер завладел вниманием моряков, и злобно возразил франку:— Чтобы найти край виноградников, нужно плыть много дней на юг, в страну франков или иберов. А теперь у нас впереди только море да враждебные земли, населенные духами. Гренландия — последняя суша на западном пути.Трое или четверо мужчин одобрительно заворчали, но Тюркер не обратил на них внимания.— Не так давно мы думали, что Исландия — край земли, и любопытство не влекло нас дальше шхер Гунбьерна. Как знать, плывя на запад, не увидим ли мы вдруг берега Норвегии?— Но ведь Норвегия на востоке, позади тебя, Тюркер!Лукавые глаза франка так сощурились, что остались лишь две смеющиеся щелки.— А если земля круглая и мы обогнем ее, разве мои слова окажутся глупыми?Оглушительный взрыв смеха приветствовал эту шутку.— Земля, по-твоему, круглая, как шлем? Да наш Тюркер самый удивительный врун, какого я когда-либо знал! — воскликнул Сигвал.Лейф смеялся вместе со всеми:— Если земля круглая, мы в один прекрасный день окажемся вниз головой.— А из моря хлынет дождь, как с неба! — давился от хохота Гаральд Толстяк.Тюркер потряхивал зажатыми в руке костями.— Не смейся, Лейф, под солнцем много такого, чего смертным не понять.До самого вечера шутка Тюркера служила пищей для разговоров, и все единодушно признали, что давно человеческие уста не произносили такой чудовищной нелепости.В середине второго дня небо покрылось тучами, море заволновалось, но ветер по-прежнему нес «Большого змея» в нужном направлении. Холодные ливни сменяли друг друга, как будто тучи выливались одна за другой.Однако приятный образ жизни на борту не изменился. Дядя Бьярни часами пел саги, которые все викинги и без того знали наизусть. Одаренный скальд вкладывал в них всю страсть своей души.Днем и ночью моряки по двое несли вахту на носу корабля, сменяясь каждые два часа. Лейф всегда радовался, когда его товарищем оказывался Тюркер. Франк был неистощимым рассказчиком. Он сопровождал Эйрика Рыжего во всех его смелых походах и хранил в своей памяти воспоминания о любой вылазке или сражении. Лейф подозревал, что Тюркер приукрашивает события и толкует их на свой лад. Тем не менее, стоя на вахте и окидывая море рассеянным взглядом, юноша невольно поддавался чарам этого красноречия.Ночи были ясные. Их бледный, молочный свет облегчал путь морякам, а над головой сквозь эту белизну успокоительно сияла самая яркая звезда из колесницы Одина, похожая на шляпку золотого гвоздя.На четвертый день восход солнца разогнал легкий туман, висевший ночью над морем.Тюркер, полузакрыв глаза, дремал, опершись на свернувшегося в кольца дракона. Он говорил ровным голосом, время от времени приподнимая веки, чтобы посмотреть, слушает ли его Лейф.— Что значит плыть три дня по морю? Пустяк! Ничтожная пылинка времени. На западе, как и на востоке, можно открыть еще много земель, но мы, люди, хотим завладеть всем сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48