Ведь многие труды апологетов дошли до нас. Христианское богословие развивали Аристид (умер в 124 г.), Иустин-мученик (умер в 166 г.), Татиан (умер в 175 г.), Климент Александрийский (умер в 211 г.) и многие другие. А у Тертуллиана (160–220 гг.) и Оригена (185–253 гг.) были уже развитые и подробнейшие теологические системы, в том числе касавшиеся и Святой Троицы. Может быть, они – тюрки? Да нет, Ориген – александрийский грек, Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан тоже явно не кипчак.
И с местом рождения у Отцов Церкви IV веке тоже все ясно – Иоанн Златоуст родился в Антиохии, Василий Великий – в Кесарии Каппадокийской, Григорий Богослов – в имении отца, Арианзе, близ Назианза, в юго-западной Каппадокии. Области, мягко говоря, не совсем тюркские.
Но самой загадочной оказалась фраза о «молитве во имя Бога Небесного», которая впервые была прочитана перед европейцами в 312 году н. э. на тюркском языке. (Интересно, как эти недалекие язычники ее поняли?) Что Мурад Эскендерович имеет в виду? Я-то, из-за профессиональной дикости, считал, что эта молитва была прочитана Иисусом Христом на арамейском языке и сильно раньше. Та самая – «Отче наш, иже еси на небесех», – что приводится в 6-ой главе Евангелия от Матфея, записанного в 42 году н. э.
Немного понапрягавшись и еще раз изучив бессмертный труд Аджи, я наконец понял, в чем дело. Согласно «аджиевской» версии истории, в борьбе за императорский престол решающую помощь Константину оказали тюрки, а поскольку только они умели молиться Богу, то, следовательно, первая молитва в Европе могла быть прочитана не ранее 312 года н. э. Уф! Все вроде бы выяснилось, но опять-таки непонятно – откуда Мурад Эскендерович взял все эти интересные сведения?
Но этого наш автор не объясняет, а продолжает все дальше и дальше удивлять заинтересованного читателя:
«В начале IV века на I Вселенском соборе 325 года византийский император Константин приказал христианам считать Христа равным – Богу-Отцу… Примечательно, идея Константина не была новой, в 268 году ее уже высказывали, обсуждали и… отвергли на Антиохийском соборе, признав абсолютно еретической. Предложение Константина было скорее не догматом, а блестящей политической находкой Византии, перед которой троянский конь древних греков – жалкая детская игрушка. Греки мастерски тогда запрятали яд замедленного действия: он убил религию тюрков» (С. 150).
Очередной злодей в христианской истории. Но только, как бы ни хотелось Аджи обратного, не Константин высказал идею равенства Христа Богу Отцу. Употребляя тот же, что и на Соборе, термин – «единосущие», – об этой богословской проблеме писали Тертуллиан, Новациан, Дионисий Римский. Что же касается Антиохийского Собора 269 (а не 268!) года, то на нем были осуждены конкретные воззрения Павла Самосатского, который использовал это слово неверно, «утверждая строгую единичность божества при номинальном только различии лиц» (Флоровский Г. В. Восточные Отцы IV в. М., 1992. С. 14). (Любопытна непоследовательность Мурада Эскендеровича – когда нужно, он утверждает, что у христиан Римской империи до IV века не было никаких богословских познаний, когда нужно, вспоминает о Соборах предшествующих веков, обсуждавших сложнейшие теологические вопросы.)
И вовсе не так уж единодушен был Вселенский Собор в Никее, чтобы говорить, что он покорно исполнил приказания императора. На Соборе, продолжавшемся с 19 июня по 25 августа, шли ожесточенные споры, в которых принимал участие даже пресвитер Арий, главный противник православного понимания Троицы. «Никейский» же Символ веры был результатом соборного решения, и не зря получил название «догмата 318 Отцов».
Но история об императоре-«богослове» и «безграмотных» Отцах Церкви нужна Аджи не для рассказа об истинных событиях, а для оправдания и восхваления арианства, которое он четко отождествляет с тенгрианством (С. 190). И рисуется новая карикатура на христианство и христианское богословие:
«"Бог вечен, ибо Он есть Мир и Создатель Мира", – говорили в древности тюрки. Следовательно, Христос не равен Богу уже потому, что Христос рожден, а рождение предусматривает начало. Не мог он и умереть по той же причине, потому что смерть предусматривает конец. Если он умер на кресте, получается, и Бог умер вместе с ним. А это абсурд, ибо Бог вечен… Причем абсурд двойной. В Евангелии от Матфея в самой первой строке сказано: "Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова…" Как понимать эту фразу? А как же Бог-Отец?
Невежество Константина-язычника привело Церковь к бессмысленности. Против нее первыми и выступили субботники как несогласные. Потом – некоторые церковные деятели и даже отдельные Церкви. Тщетно. Их не слышали.
Например, епископ Арий пытался объяснить и Константину, и другим, что сын не может быть своим же отцом. Однако голос разума утонул в крике противников, которые в этом догмате видели совсем иное – расширение власти греков на другие территории. На те, где верят в Бога Небесного. Иначе говоря, на тюркские земли! Туда готовили греки своего нового троянского коня. Они возмечтали с лавровой ветвью, на правах братьев по духу проникнуть в храмы тюрков и, присвоив их культуру, подчинить себе. Почти так и случилось» (С. 150–151).
Задумайтесь на минутку: злобные бескультурные греки, к этому времени даже по признанию Аджи уже имевшие «троянского коня», следовательно, эпосы Гомера, позавидовали и украли высокую культуру тюрков.
Но ведь культура – не вещь, ее нельзя вынести из дома под покровом ночи, а главное, ее нельзя присвоить. Можно научиться, перенять многие элементы, но не украсть – так, чтоб у создателя культуры ничего не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47