— Мне кажется, что нет. Совсем не честолюбивы. — Миссис Кори перевела дух. Но сын прибавил: — За них честолюбивы родители, — и она снова встревожилась.
— Вот как, — сказала она.
— Они очень простые и милые девушки, — продолжал Кори. — Тебе, я думаю, понравится старшая, когда ты ее узнаешь.
Когда ее узнаешь. Это, видимо, означало, что обеим семьям предстояло познакомиться поближе.
— Она, значит, более интеллектуальна, чем ее сестра? — отважилась спросить миссис Кори.
— Интеллектуальна? — повторил сын. — Это не совсем то слово. Но она, несомненно, умнее.
— Младшая, кажется, очень разумна.
— О да! И так же практична, как хороша собой. Она все умеет и все любит делать. Ты не находишь, что она необычайно красива?
— Да, — сказала с усилием миссис Кори.
— И она очень добра, — сказал Кори, — совершеннейшая невинность и вся видна насквозь. Чем лучше ты ее узнаешь, тем больше она тебе понравится.
— Она мне сразу понравилась, — героически сказала мать; но долее не выдержала. — Только я боюсь, что она может быть скучной: ее горизонт так ограничен.
— Я этого тоже боялся, но вовсе нет. Она интересна самой своей ограниченностью. Ход ее мыслей весь на виду, как у ребенка. Она даже не сознает своей красоты.
— Вряд ли молодые люди могут угадать, что именно сознает девушка, — сказала миссис Кори. — Но я не говорю, что барышни Лэфем… — Сын слушал с рассеянной улыбкой. — О чем ты вспомнил?
— Я просто вспомнил мисс Лэфем и некоторые ее слова. Она очень остроумна.
— Ты о старшей? Да, ты говорил. А у нее ход мыслей тоже на виду?
— О нет, она полна неожиданностей, — и Кори снова задумался и снова улыбнулся; но не сказал, чему именно, и мать не спросила.
— Не знаю, как понимать его — он хвалит девушку так откровенно, — сказала она после мужу. — Это было бы естественно, если бы он уже объяснился с ней, а я чувствую, что еще нет.
— Вы, женщины, не поднялись еще — и это доказывает ограниченность вашего пола — до Бисмарковой концепции в дипломатии. Если мужчина хвалит одну женщину, вы думаете, что он влюблен в другую. По-вашему, если Том меньше хвалил старшую сестру, из этого следует, что он объяснился ей?
Миссис Кори отвергла этот вывод, сказав, что вовсе ничего из этого не следует.
— Впрочем, он и эту хвалил.
— Тогда радуйся, что все обстоит так хорошо. А сделать ты все равно ничего не можешь.
— Да, знаю, — вздохнула миссис Кори. — Я бы хотела, чтобы Том был со мной откровеннее.
— Он откровенен — настолько, насколько это в природе американского сына своих родителей. Думаю, что, если ты спросишь его прямо, каковы его намерения в отношении молодой особы, он скажет — если только сам это знает.
— Неужели он не знает, Бромфилд?
— Очень возможно, что не знает. Вы, женщины, думаете, что раз молодой человек волочится за девушкой или девушками, значит, он влюблен. Вовсе это ничего не значит. Он волочится потому, что так принято, потому, что он не знает, куда девать время, и потому, что это, по-видимому, нравится девушкам. Полагаю, что в данном случае Том столь усердно волочился за ними потому, что в городе никого больше не было.
— Ты в самом деле так думаешь?
— Я выдвигаю гипотезу. Барышням стоит на лето оставаться в Бостоне или поблизости. Молодых людей держит в городе работа, и вечера они могут проводить только здесь или в нескольких милях отсюда. А каково было соотношение полов на морском курорте и в горах?
— О, не менее двадцати девушек на одного, и то жалкого, мужчину. Ужас что такое!
— Вот видишь, в одном пункте своей теории я прав. Отчего бы и не в остальном?
— Хорошо, если так. Но я все же не уверена. Для девушек все это очень серьезно. Нехорошо, если Том посещал эту семью, не имея никаких намерений.
— А если имел, тебе это тоже не нравится. На тебя трудно угодить, дорогая. — И муж потянул к себе разложенную на столе газету.
— Я чувствую, что на него это совсем непохоже, — сказала миссис Кори, выражаясь все более неясно, как часто бывает с женщинами, знающими, чего они хотят. — Брось читать, пожалуйста, Бромфилд! Я ведь очень беспокоюсь. Я должна узнать, насколько это серьезно. Не могу я терпеть дольше. И не понимаю, как ты можешь быть спокоен, ничего не зная.
— Я, например, не знаю, что со мной будет после смерти, и, однако, сплю спокойно, — ответил Бромфилд Кори, откладывая газету в сторону.
— Это совершенно иное.
— И более серьезное? Ну ладно, что ты можешь сделать? Мы уже обсуждали это, когда ты летом приезжала и согласилась со мной, что сделать мы ничего не можем. С тех пор ничто не изменилось.
— Нет, изменилось, продолжается по-прежнему, — сказала миссис Кори, снова противореча себе в словах. — Я должна прямо спросить Тома.
— Дорогая, ты же знаешь, что не сможешь.
— Тогда почему он нам ничего не рассказывает?
— Он не может, если ухаживает за мисс Айрин — так ее, кажется, зовут? — как принято у американцев. Он скажет нам, когда объяснится с ней . Так поступил когда-то и я. Вспомни нашу собственную молодость, Анна. Правда, это было давно.
— Все было иначе, — сказала миссис Кори, почувствовав, однако, легкое волнение.
— Почему иначе? Мамаша Лэфем знает, влюблен ли Том в ее дочь или нет; несомненно, знает это от нее и папаша Лэфем. А нам не знать этого, пока не узнает сама девушка. Будь уверена. Твоя мать про нас знала и сказала твоему отцу; а мой бедняга отец ничего не знал до самой помолвки; а я ухаживал за тобой или, как ты это называешь, — волочился…
— Нет, это ты так называл.
— Значит, я? Целый год или дольше.
Жена не могла не утешиться несколько при воспоминании о днях юности и любви, оживших при этих словах, хотя ей неприятно было связывать их с чувствами ее сына к Айрин Лэфем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108