Как видите, он придерживается моего мнения.
— Воллар? — переспросила Рози. — Вы говорите о Жюле Волларе, о том писателе, который сам рассчитывал на премию и в последнюю минуту был отвергнут?
— Совершенно верно. Говорят, он довольно тщеславный молодой человек.
— У него есть бесспорные качества, — заметил д'Аржан. — Он пишет остро, очень своеобразным стилем. Его статья, несомненно, вызовет большой интерес. Ведь до сих пор никто не останавливался на недостатках Молчания Гарпократа . Но на мой взгляд, это какой-то манёвр. Воллару не следовало бы вмешиваться.
— Почему же? О каком манёвре вы говорите?
— А вот о каком. Жюри высказалось за Дубуа, но большинство членов жюри, голосовавших за скандальный роман, не прочь теперь переиграть и свалить вину на Симони, который заварил всю эту кашу и с первого же момента объявил себя рьяным сторонником неизвестного писателя.
— В дальнейшем Симони очень сожалел об этом, — вставил Робен.
— Правильно, — согласился д'Аржан. — Я могу вам сообщить ещё один секрет.
Сегодня вечером все члены жюри собираются у Морелли, возможно, там будет и Воллар.
— Они найдут способ аннулировать первое голосование, — заметила Рози. — И тогда жюри снимет с себя ответственность, и вся эта история потеряет свою притягательную силу, раз убийца не получит, вернее, раз его лишат Гонкуровской премии. И погорит ваш броский заголовок, — улыбаясь Бари, добавила девушка.
— Я как раз подумал об этой концовке, — сказал Жозэ. — Обидно за убийцу.
Значит, убийца будет лишён Гонкуровской премии…
* * *
В тот же день, около трех часов после полудня, Жозэ Робен сидел у себя в отделе.
Зазвонил телефон.
— Мосье Робен, вы у себя? — спросила девушка с коммутатора. — Вас вызывает Муассак.
— Алло! — сказал Жозэ.
Он услышал далёкий сухой голос:
— Алло, это вы, Робен? Алло… Я бы хотел поговорить с мосье Жозэ Робеном, репортёром Пари-Нувель … Алло…
— Я у телефона, мосье Рамонду, — ответил Жозэ.
— Ах, это вы, Робен! Говорит следователь Рамонду. Вы меня узнали? У вас все в порядке? Прекрасно.
— Что случилось?
— Ещё одна странная история… Сейчас все объясню… Я только что получил анонимное письмо. Алло!
— Анонимное письмо, я понял. А откуда оно прислано?
— Из Муассака. Оно было опущено в Муассаке. Я очень обеспокоен за вас.
— Почему же за меня?
— Алло, вы меня слышите? Я читаю… Оно составлено из букв, вырезанных из газеты. Приём обычный. Слушаете? Так вот: Стихи, найденные в золе, написаны Максом Бари, главным редактором "Пари— Нувель''. Они взяты из его последнего сборника . Вот и все. Что вы об этом думаете?
— Ничего.
— Ну а все-таки? Ваш главный редактор пишет стихи?
— Кажется, иногда пописывает.
— Ах так? А я, признаться, подумал, что это враньё…
— Возможно, и враньё…
— Я решил, прежде чем передать все это газетчикам, поделиться с вами. Знаете, к нам понаехало столько парижан!
— Вы им уже сообщили об этом письме?
— Нет ещё.
— Мне кажется, что благоразумнее повременить. Обещаю навести справки. Я сегодня же позвоню вам в полицию.
— Рассчитываю на вас. Но это наверняка враньё. Письмо было опущено вчера вечером. Подождите, я вам расскажу некоторые подробности, которых, я уверен, вы не знаете.
— Вы очень любезны, мосье Рамонду.
— Это по поводу золота.
— Какого золота?
— Ну, пятнадцати монет Латинского союза, которые были отобраны у Фризу.
— Простите, мосье, у Фризу было изъято четырнадцать монет, а пятнадцатую нашли у порога дома.
— Ваш хозяин пришёл ко мне и признался, что он продал эти монеты букинисту.
— Какой хозяин? Итальянец, хозяин гостиницы, где я останавливался?
— Да, некий Жино Роберти, женатый на Франсуазе Лескар. Он весь дрожал, перепугался, что его втянут в это дело. Он клянётся, что ни в чем не замешан…
Он продал эти монеты старому букинисту с полгода тому назад. Букинисту потребовалось золото, а Роберти нужны были деньги, чтобы отремонтировать гостиницу. Он мне божился, что продал их по нормальному курсу и не имеет никакого отношения к тому, что произошло потом.
— Вот как! — воскликнул Жозэ. — Это может пригодиться. Но зачем же он признался? Сидел бы себе да помалкивал.
— Насколько я понял, он побоялся, что это как-нибудь всплывёт. Тогда ему пришлось бы отвечать. Я выясню, что за этим кроется…
— Возможно, ничего.
— Посмотрим. Не забудьте об анонимном письме. Странно, в этом деле все время фигурирует Пари-Нувель .
— Я все сделаю. Ещё один вопрос. Когда я был в Муассаке, никто не смог объяснить мне, почему так назвали гостиницу. — Розовая гроздь ?
— Да.
— Не знаю. Это очень старинная харчевня. И никто не помнит, почему её решили назвать именно так. Но ведь мы — край винограда. О муассакской шашле вы слышали?
— Да.
— Кстати, название красивое — Розовая гроздь . Ну, я с вами прощаюсь. У меня дела.
— Ещё есть новости?
— Нет, восьмую бригаду тоже кинули сюда, но они не обнаружили ничего, что бы уже не было известно нам, то есть ничего существенного. А в Париже?
— Много болтают, вот и все.
— Ах как бы мне хотелось знать, кто убийца! — воскликнул в заключение следователь.
* * *
В кабинет Робена вошёл д'Аржан.
— Что нового? — спросил литературный обозреватель. — К вечеру мы наконец арестуем этого парня? Признаться, мне все это порядком осточертело.
— Никогда не надо терять терпения, — тихо проговорил Жозэ.
— Вы что-то нащупали?
— Совершенно верно, — подтвердил репортёр, закуривая сигарету. — Я только что говорил с Муассаком, — он задул спичку, — точнее, со следователем Рамонду, с которым я немного знаком. Он кое-что сообщил мне. Я уверен в одном: преступление совершено не в целях грабежа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42