Дрожащей рукой она открыла холодильник.
– Зачем ты пришел, Алек?
– Увидеть тебя. Наверстать упущенное. Ты ведь была тогда совсем еще ребенком.
– Ребенком? – В ее голосе звучало презрение, хотя его слова причинили ей боль.
– Красивое дитя.
Он произнес это так, что у Либби подкосились ноги.
– Чем ты и не преминул воспользоваться, – огрызнулась она.
Алек в усмешке скривил губы.
– Может быть.
Она крутанулась вокруг своей оси и вперила в него горящий взгляд.
– Только поэтому ты снова здесь? Тебе мало? Ни черта больше у тебя не выйдет!
Он усмехнулся.
– У котенка выросли коготки.
– Я не котенок. И никогда не была. Я женщина, Алек.
Она отвернулась и стала сосредоточенно бросать кубики льда в высокие стаканы.
– Я заметил, – сухо сказал Алек.
– Слава Богу!
Стараясь не касаться его руки, Либби подала ему стакан, затем направилась в гостиную и уселась в кресло с высокой спинкой, стоявшее у окна.
Долгое время они молчали. Затем Алек дружелюбно произнес:
– Говорят, ты проводишь на острове какие-то исследования.
Либби кивнула.
– Так и есть. Собираю исторические байки.
Алек улыбнулся, словно ее выбор развлек его, затем уселся на кушетку.
– И тебе нравится?
– Да.
– Именно этим ты и хотела заниматься?
– Да.
– Значит, тогда ты серьезно говорила о своих планах?
Теперь он смотрел на нее пристально, словно это имело для него серьезное значение.
Яркой картиной вспыхнули воспоминания. Восемь лет назад они лежали рядышком на пляже, касаясь друг друга телами, слившись в едином дыхании, мечтая о будущем. Алек рассказывал ей о своем первом фильме, где выступил в роли режиссера, о муках и радостях, которые испытывал, и о своих надеждах и мечтах об успешной режиссерской карьере, а Либби беззаботно делилась с ним надеждами, как станет первой в своей семье, кто поступит в колледж и получит самый настоящий диплом.
Все ее родные были счастливы, что она так решила. Может быть, для Алека это ломаного гроша не стоило, но для нее имело решающее значение.
«Я хочу, чтобы они мной гордились», – уверяла она с юношеским энтузиазмом.
«Дай тебе Бог, – ответил на это Алек, – ты добьешься своего».
Конечно, все произошло не совсем так, как она себе представляла. Путь оказался более долгим и трудным – из-за Сэма. Но в конце концов, преодолевая возникавшие препятствия, она достигла цели, которую перед собой поставила. И ее семья гордилась ею. Да что говорить, Либби и сама гордилась собой.
– В то время я не красовалась перед тобой, как видишь, – сказала она, в упор посмотрев на него. Сделав большой глоток чая, Алек кивнул.
– Вот и чудненько. Я рад. Ты на самом деле не вешала мне лапшу на уши, раз уж теперь, восемь лет спустя, полна решимости. Так ты сейчас работаешь над диссертацией?
– Над дипломом.
Он удивился. Брови вспорхнули вверх.
– Только и всего?
Либби передернула плечами.
– Некоторое время мне пришлось пропустить.
– Пропустить? Ты же была такой одержимой!
– У меня возникло более важное обязательство.
– Какое обязательство?
Алек нахмурился, словно удивившись препятствию, помешавшему ей получить вожделенную степень, на которую она так решительно была настроена.
С залива до Либби донесся гул моторной лодки. За калиткой слышался смех играющих детей. Прямо за окном стрекотали кузнечики и щебетали птички.
Она подняла лицо и посмотрела прямо ему в глаза. Пусть она и не поколеблет его самодовольства, но сейчас, сию минуту, скажет правду прямо в глаза.
– У меня от тебя сын.
Казалось, на целую вечность Алек застыл.
Либби не знала, понял ли он, что она сказала, только заметила, что краска схлынула с его лица.
Однако же! – подумала она. Оказывается, его можно хоть чем-то расшевелить. Но вместо удовлетворения в душе царила полная пустота.
Врать дальше не хотелось. Она никогда его не обманывала, не стоило начинать и теперь. Так будет лучше для них обоих. Правда, одна только правда.
Алек не спускал с нее глаз.
– Мой сын? У тебя от меня сын? Так ты тогда забеременела, Либ? – спросил он надтреснутым голосом. Лицо его побелело, как мякоть кокоса, которую Либби не раз помогала молоть Мэдди.
Не отвечая, Либби поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу.
– Вот он, твой сын, – сказала она, кивнув в ту сторону.
Алек с трудом поднялся с кушетки и подошел к ней. Она показала. Он пристально следил за движением ее руки.
На пыльной улице играли полдюжины ребятишек. Только один из шести был белокожим, непослушные темные волосы вихрами сползали на лоб, длинные худые ноги и грязные босые ступни загребали уличную грязь. Он засмеялся, и Алек воскликнул:
– Боже мой! Господи!
Он схватил Либби за запястье и сильно сжал, впившись в нее глазами.
– Почему?.. Почему хотя бы из чувства сострадания, Либби, почему ты… почему ты не сказала мне?!
В его голосе слышались и ярость, и боль, и многое другое, что она когда-то так жаждала услышать… Но было уже слишком поздно. Прошло так много времени – восемь лет…
Она выдернула руку.
– Я звонила. Меня с тобой не соединили. Ты ведь был женат, помнишь? И твои секретари к тебе не допускали. – Она скривила губы, вспомнив, как все это множество солидных людей давало ей от ворот поворот. – Я понимала, все понимала. В конце концов, Марго была твоей женой, – добавила она с иронической улыбкой.
– Марго…
– Но я пыталась достучаться до тебя, думала, может быть, тебе интересно будет узнать кое-какие новости.
– Новости, говоришь? – Он посмотрел на нее ошеломленно. – Что ты родила мне сына? Это ты называешь новостью?
Либби горько усмехнулась.
– А что еще? Вряд ли ты мог на мне жениться, имея в наличии еще одну беременную жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53