Полковник ответил на этот жалобный вопрос улыбкой:
– Нельзя назвать малодушной девушку, которая хотела сохранить свою добродетель.
– Но я не должна была выходить замуж за Форбса. Не только потому, что Стефан быстро добился успеха и мог бы жениться на мне, но и потому, что я не могу дать Форбсу ощущения полного счастья.
Колдер посмотрел на немного наклоненную красивую молодую голову с жалостью и нежностью.
– Дитя мое, Форбс – человек, который может сам позаботиться о себе, и он более удовлетворен сам собой, чем вы. И только вы испытываете затруднения.
В глазах Вероны застыла безысходность.
– Я даже и не пытаюсь уже рисовать, а Стефан говорил, что я, должно быть, стану хорошим художником. Кажется, все потеряно. О, я не знаю… – внезапно закончила Верона, качая головой из стороны в сторону.
– Ваша большая ошибка – сказал Стефан, – в том, что вы не отказались от договоренности с Форбсом Джеффертоном после последнего разговора с художником. Вы были вполне уверены той ночью, что по-прежнему любите его. Свадьба, которая состоялась только потому, что на вас не мог жениться ваш друг, не может удовлетворить девушку вашего темперамента.
– Если бы Форбс не был таким хорошим, я могла бы принести ему извинения и вернуться к Стефану. Я надеюсь все еще, что он относится ко мне так же, как я к нему. Мне так хочется повидаться с ним. О, я хочу поехать домой!
Колдер покачал головой и поджал губы.
– О, вы, женщины! Какой ошибочный аргумент. Я слышал это так часто: «Должно быть, было бы проще, если бы мой муж не был таким хорошим человеком, тогда я бы ушла от него…» Как не стыдно!
Верона многозначительно хмыкнула и закусила губу.
– Теперь вы видите, насколько я глупа!
– Я не считаю, что вы глупы. Я думаю, что вы очень добры и милы. Но вам следовало бы быть более рассудительной. Мир был бы жалким местом, если бы мы позволили нашим собственным заблуждениям руководить нами. И величайшая из всех ошибок – представлять себе, что можно исправить одну ошибку, сделав другую. Вы бы почувствовали себя более несчастной, если бы сейчас ушли от Форбса к своему художнику. Я не сомневаюсь, он встретил бы вас с восторгом. И в своем сегодняшнем положении предложил бы вам развестись с мужем, и сам женился бы на вас. Но вам пришлось бы пройти через ад, чтобы обрести свободу. Такой же ад был бы уготован и Форбсу. Это не устроило бы вас, Верона, не так ли?
Верона слушала Колдера. Ее сосредоточенный взгляд остановился на нем. Как будто все ее существо зависело от его слов. В этой полутьме ей казалось, что сам Стефан смотрел через оправу очков: полунежно, полудружески. Сердце Вероны терзалось в страшных муках. Но слова полковника, казалось, придавали ей странную новую силу, ощущение мира после бури. Потому что перед ней сидел не пламенный эгоист, а мужчина без предубеждений, человек твердых убеждений, отличный психолог, доктор, который мог излечить не только тело, но и душу. Когда Колдер закончил говорить, Верона сделала глубокий-глубокий вдох. Она чувствовала себя, как будто она тонула и опять попала на воздух.
– Вы совершенно правы, – ответила она. – Это бы меня не успокоило. Все, что вы мне сказали – это правда. Я должна быть вам благодарна, мне не на что жаловаться. Я буду продолжать пытаться сделать Форбса счастливым. Я буду. И перестану тужить о Стефане и прежней жизни.
У меня это получится.
Стефан Колдер на мгновение замолчал. Он думал: «Она, как малое дитя, просящее прощения. Она довольно мужественна, но она основательно запуталась и в отчаянии. Бедное, замечательное, маленькое существо.»
Стефан ощутил не подчинявшееся его сознанию желание обнять Верону, погладить ее. Как когда-то он обнимал Лору, гладил ее, а она все плакала и плакала. Как и Верона, она была доброй и честной. И никакой вины за ней не было. Как и Верона, она страдала от собственной порядочности. Бедная Верона!
И Колдер прервал свой внутренний монолог, обратясь к Вероне:
– Я знаю, что вам немного поможет. Не надо лелеять мечты о художнике. И не надо хранить тайную веру в то, что он и ваше прошлое было более замечательным, чем ваше настоящее с Форбсом. Насколько я знаю этих художников, особенно гениальных, они причиняют много страданий своим близким. Вас извела бы ревность. Вы никогда бы не чувствовали себя в безопасности. И никогда не были бы первой в его душе, потому что его искусство всегда будет для него на первом месте. В любом случае у вас была бы с ним суровая жизнь. С Форбсом же просто. И он балует вас. Делитесь со мной иногда. Достаньте свои краски. Рисуйте. Будьте доброжелательной и заботливой, смотрите на жизнь проще. Все идет не так, как вам хотелось бы. Делитесь всеми своими сомнениями – пока не научитесь говорить о Стефане Бесте спокойно, а не падать в обморок при его имени или при встрече с кем-нибудь в таких же, как у него, очках.
Колдер улыбался, придерживая очки рукой.
Верона тоже улыбалась и даже попыталась засмеяться.
– Не смешите меня, – сказала она жалобным тоном.
– О, но я хочу слышать, как вы смеетесь. И я хочу, чтобы в конце празднества вам было лучше, чем в его начале.
– Я буду. Вы были так добры ко мне. Я не могу выразить, как много вы для меня сделали.
С вами я стала сама собой.
– Не об этом ли я вам и говорил? Перестаньте мучить себя воспоминаниями. Посмотрите на ваши проблемы со стороны. Не пытайтесь играть какую-то роль, а ведите себя естественно.
– Но я не смогу быть всегда откровенной с собой или с Форбсом. Я не смогу ему рассказать о том, о чем рассказала вам. Не могу дать ему почувствовать, как я здесь иногда несчастна.
– Хорошо. Приходите ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61