– Отрабатывай, только не тяни. Поднимешь эти убийства, представлю к досрочному званию. В главк не звони, а то они под себя подомнут. Они любят чужими руками жар загребать. Перебьются, халявщики.– Как только мы его установим, мне «наружка» понадобится. Все равно придется к ним обращаться, – посетовал Субботин.– Дай им под «наружку» любое уголовное дело. Вон депутату у нас в районе недавно рожу набили за то, что к девчонке приставал, а потом удостоверением размахивал и грозился всех посадить. Это он для нас неприкосновенный, а мужики врезали ему пару раз без всякого запроса, он и затих. Пришлось дело по теракту возбуждать, чтобы фингал его перед избирателями прикрыть. Сверху настояли. Кстати, скоро месяц заканчивается, как у тебя с раскрываемостью? – поинтересовался полковник.– А что, проверяющие съехали, и снова о раскрываемости вспомнили?– Яо ней всю милицейскую жизнь помню, и в гроб меня с этой думой положат. К счастью, таких еще не всех разогнали, – ответил полковник.– С раскрываемостью напряженно. Пока ремонтом и бомжом занимались, на остальное времени не хватало.– Это твои проблемы. К концу месяца положение не выправишь – выговор объявлю. Хорошо, что о ремонте напомнил. Генерала мы своими помещениями удовлетворили. Теперь он требует подробный отчет, на какие шиши все это сделано. Мне от тебя рапорт нужен.От ярости и возмущения кровь прилила к лицу Субботина.– А когда он указание давал, он думал, что мы краску и обои на подшефных фабриках производим? Или в свободное от раскрытия убийств и разбоев время паркет стеклышками скоблим? – взорвался он. – Это в армии такая роскошь позволительна.– Не я это выдумал, все равно придется докладывать. Напиши, что на стройматериалы всем отделом с зарплаты скинулись, а по выходным вместе с женами шпаклевали и красили, – посоветовал полковник. – Если захочет поверить, то и в таком виде проскочит.После разговора с начальником управления Субботин зашел в канцелярию и налил себе крепкого чая. Со стаканом в руке он вернулся в кабинет и устроился в кресле, чтобы немного расслабиться. «Что же это за жизнь такая уродливая, что на каждом шагу и своим, и чужим врать приходится. И все как бы для пользы дела, – размышлял он за чаем, вспоминая последние события. – Руководство страны, чиновники, милиция, граждане – все в эту игру втянуты. Кто же такие правила определил? Не страна, а Королевство кривых зеркал – ККЗ. Так и до КПЗ недалеко».Его недолгие размышления прервал звонок дежурного, который доложил, что постовые задержали бомжа, продававшего оконную раму.– Он уже по дороге в отдел признался, что снял ее час назад. Следователя вызывать будем? – спросил дежурный.– Подожди, пусть его ко мне приведут, – потребовал Субботин. – Сам на него взгляну.Через несколько минут милиционер завел к нему в кабинет того самого мужика в шапочке «адидас», с которым он утром столкнулся на улице. Тот его тоже признал, смутился от неожиданной встречи и стянул с головы шапочку.– Не ожидал встретиться? – спросил у него Субботин, отпустив постового.– Не ожидал, гражданин начальник, – признался знакомец.– Мир тесен, и рам не так уж много осталось. Тебя как звать?– Петр, – ответил бомж и после некоторого раздумья добавил: – Федорович.Его внешний облик и нынешнее положение не располагали к обращению по отчеству, но Субботин сделал вид, что этого не заметил.– Что же ты, Петр Федорович, государственное имущество тащишь? – спросил он.– Его и так все давно растащили, а мне на хлеб не хватало. Сами говорили, что законы волчьи.– Говорил, говорил, – подтвердил Субботин. – И что с тобой делать прикажешь? Сажать?– А что хотите, то и делайте. Все равно и это – не жизнь, – с безразличием ответил Петр Федорович.– Думаешь, на «зоне» легче?– Не знаю, я там не был, но говорят, что и там люди живут. Там хоть жратву не придется добывать.– Нет, Петр Федорович, на свободе все равно лучше. Я еще ни одного судимого не встречал, кто бы на «зону» стремился. А тебе в твои годы и подавно не советую. Родные в городе есть? – поинтересовался Субботин.– Мать в позапрошлом году скончалась. Поэтому и решил квартиру продать.– Этому верю. И то, что украл в пер вый раз, тоже верю, – с иронией произнес Субботин. – Так каждый объясняет, когда его за руку схватят.Петр Федорович стоял с опущенной головой и молчал.– Вот что, уважаемый. Если ты мне честно признаешься: где, что и когда еще уволок, то я тебя отпущу, – предложил начальник отдела.– Так я и поверил. Я же, начальник, не пацан, чтобы на такие обещания покупаться, – отреагировал на его слова Петр Федорович. – Понимаю, вам показатели нужны.– Дело твое. Хочешь верь, хочешь нет. Тогда отправишься в камеру, а я пока следователя приглашу. А с показателями я как-нибудь без тебя разберусь.Задержанный в нерешительности стал переминаться с ноги на ногу, раздумывая, как ему поступить. Предложение было заманчивым, но верить словам стражей порядка он не привык. Субботин не торопил с ответом и с интересом наблюдал за его поведением. Поразмыслив, тот собрался с духом и признался:– Было еще два раза, но это перед Новым годом. Сначала дверь снял в подъезде, а через несколько дней оконную раму.– В каком месте? – спросил Субботин, что-то прикидывая в уме.– На Турбинке, номер дома не помню.Субботин вышел из-за стола, подвелПетра Федоровича к карте района, висевшей на стене, и показал на ней Турбинную улицу. Тот ткнул грязным пальцем в дом под номером пять.– Не ошибаешься? – переспросил Субботин.– Третий подъезд от начала дома. Дверь была рейками обшита. Я ее за семьдесят рублей загнал…«Все правильно, – подумал Субботин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48