задержка зарплаты, ночные бдения, ворчание жены, косые взгляды сограждан, когда вы «достаете из широких штанин, свою краснокожую» «ксиву», мордобой, наконец. Все, все можно стерпеть ради такой вот минуты. Определенно. На душе у Беркутова пели соловьи, а слова сами собой складывались в прекрасные поэтические строки: «Будто я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне!» Впрочем, это уже где-то было. А, не важно! Все равно красиво!
Беркутов хотел было уже вприпрыжку бежать к Рокотову и как следует врезать по мозгам начальству потрясающей новостью, но тут вспомнил, что не прочитал второго акта. Раскрыл и стал читать с заключения:
«На основании вышеизложенного, прихожу к выводам: 1. В представленных на экспертизу металлических опилках отсутствует ружейное, машинное и иные виды масел, применяемых для смазки огнестрельного оружия. 2. В металлических опилках обнаружены продукты от сгорания бездымного пороха».
Все! Маэстро, туш! Мы открыли человечеству ещё одну страшную тайну и уже за одно за это залуживаем прощения Всевышнего за все свои былые прегрешения!
Беркутов встал из-за стола, с хрустом в суставах потянулся, зычно пропел:
— "А я парень молодой! А я весь такой крутой!" — Вот теперь можно идти и к начальству на доклад.
Рокотов молча прочитал один акт. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Принялся за второй.
«Ну и выдержка, ешь твою за ногу! — невольно подумал Дмитрий, наблюдая за полковником. — Ни нервы — канаты! Определенно».
Владимир Дмитриевич закончил читать второй акт. Отложил в сторону. Внимательно взглянул на Беркутова. Спросил:
— И что все это значит?
— Как, вы ничего не поняли?! — изумился Дмитрий.
— А что я должен был понять?
И только тут Беркутов вспомнил, что все то, что он обнаружил в мастерской художника, он хранил в глубокой тайне не только от начальства, но даже от Сережи Колесова — боялся как бы кто не сглазил, или, как говорила его бабушка, — "несурочил. Идиот! Хорошо же он сейчас выглядит.
— Извините, Владимир Дмитриевич, я, кажется, не сказал вам главного. Это, — он кивнул на акты, — я изъял при дополнительном осмотре мастерской Шмыгова.
— Ну и что?
— Если верить следователю прокуратуры Советского района Слепцову, то художник застрелился из обреза. Если же верить заключениям экспертов, то он должен был после своего «самоубийства» отпилить ствол ружья, смазать его, а уж потом умереть насовсем. Что в тех условиях представляется мне маловероятным.
— Это кажется называется черным юмором? — недовольно поморщился Рокотов.
— Вы о Слепцове? — сделал невинное лицо Дмитрий. — Это называется определенно разгильдяйством.
— Ну ты и пижон, майор! — рассмеялся Рокотов. — Научился отрабатывать, нечего сказать.
— Я с вами категорически не согласен, господин полковник. Пижон — это пустоголовый, недалекий человек, заботящийся лишь о своей внешности. Моего же внутреннего содержания хватит на десяток таких, как Слепцов. Меня давно пора заносить в Красную книгу, как вымирающий биологический вид. Иначе землю сплошь заселят слепцовы.
— Согласен, — серьезно сказал шеф. — Ты молодец и умница, доказал некоторым, как надо работать.
— Вот это мне нравится. При такой-то характеристике моих несомненных достоинств, можно было бы и премию подбросить.
— Обязательно, — заверил Рокотов. — Как только раскроешь эти убийства, так сразу получишь премию. Это я тебе клятвенно обещаю.
— Спасибо, утешили. Ее можно ждать до морковкиного заговенья. Вы ведь видите, кто против нас играет.
— Вижу. Потому и считаю, что премия будет вполне заслуженной.
— А не могу я рассчитывать на аванс?
— Нет. Это расслабляет. А тебе сейчас надо мобилизовать все свои внутренние резервы.
— Вы думаете — получится? — уныло спросил Беркутов.
— Я, лично, в это верю.
Дмитрий удивлялся. Шеф был сегодня не похож сам на себя — слишком разговорчив. Все ясно. Это называется — головокружение от успехов. Он тоже сейчас пребывает в состоянии эйфории. Надо же! Кто бы мог подумать?!
— Что же мне сейчас делать?
— Отправляться к прокурору Советского района и возбуждать уголовное дело, — ответил Рокотов.
— Так-то оно так, но только я вряд ли найду контакт со Слепцовым.
— Попроси прокурора передать дело более опытному следователю. Впрочем, я попробую позвонить Иванову. Может быть он возмется за него. Думаю, что дело будет для него интересным.
— Это был бы лучший вариант, — сказал Беркутов.
Конец первой книги.

Книга вторая: Татральные страсти.
Часть первая: Театр-студия «Рампа».
Глава первая: Из рукописи романа «Дикий берег».
(Напоминаю: Рукопись необходимо выделить прописью)
...Ночь была черной, что воронье крыло, теплой и тихой, как голубица. Легкий ветерок с моря остужал наши разгоряченные лица. Вилла была обнесена высоким забором. Но это ничего не значило. У нас были три легких и прочных складных лестницы. Для операции все было подготовлено. Еще днем моя правая рука — рыцарь Аркаиз проник на территорию виллы и спрятался в конюшне. И теперь мы ждали двух часов, когда он отключит сигнализацию. Виллу охраняли семеро боевиков. Схема их постов была досконально изучена. Учитывая нашу подготовку, осечки быть не должно. Теперь я был рыцарем третьей ступени и у меня в подчинении находился небольшой отряд из восьми рыцарей. А ведь с момента моего посвещения не прошло и года. Но я должен был спешить. Годы Великого рыцаря заканчивались. Кто такой хозяин виллы, я не знал. Старший рыцарь только сказал: «Он враг ордена». Этого было вполне достаточно. Враг ордена — мой враг, а потому должен умереть. Это ясно.
Два часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110