Cтрах, поселившийся во мне, отравлял существование.
Решив включить стажера в наши дружные ряды, мы вывалили перед ним все наработанные документы. Лизавета, бывшая в курсе подробностей работы, крутилась рядом. Уже и в прессу просочилась информация, и слухи по городу поползли. Как почти всегда бывает, народная молва до неузнаваемости трансформировала сюжет. Трупов, согласно фольклору, было уже больше десятка, поговаривали, что маньяк специально выискивает самых симпатичных мужей и жен, у которых все в порядке и таким образом мстит за свою поломанную личную жизнь.
— Ой, у моей золовки точно такая же коптильня, — ни к селу ни к городу вставила наша помощница.
— Какая коптильня, Лизон? — уставился на нее Гришка.
— Да вот же, вот на этих фотографиях. Ох ты боже мой, непотребство какое!
— Коптильня…— замерла я… —Лиз, а ты почему решила, что коптильня?
— Да похоже. Стены в жиру все и в копоти, там же прижаривается, не оттереть. Вентиляция аккурат такая же, решеточкой забрана. И вот видишь, Насть, здесь желобок такой идет под наклоном, там видно стол в кадр не попал.
— Слушай, а ведь как удобно, — занервничал Гришка, — скажи, драгоценная моя, а канализация в коптильне твоей золовки имеется?
— Ну конечно, а как же там без этого? Вода непременно нужна. Туши разделывать, мыть. И водопровод, и слив, все имеется.
— Гениально! — резюмировал Гришка, — так, ты посмотри еще раз внимательно. Точно похоже?
— Да один в один, Григорий Иванович, глаза у меня на месте.
Это было уже что-то. Коптилен в округе, конечно, не мало. Но нас интересовали либо частные, либо заброшенные. Еще одно обязательное условие — их относительная изолированность. Постройки такого рода обязательно должны стоять на учете в пожарной инспекции, а значит, составить список подходящих объектов будет не так уж сложно. Эту работу мы никогда бы не осилили своими скромными силами. Нечего было и пытаться. Все оперативные мероприятия по поиску уже не иголки, а почти что вязальной спицы в стоге сена отдали «старшим братьям в погонах».
Мы давно забыли, что именно послужило основанием для начала расследования. А ведь проблема Арины так и не была решена. Даст Бог, женщина поправится. Если она нам не врала и на помойке оказалась действительно с тяжелой руки мужа, то доказать ее порушенный социальный статус — наша святая человеческая обязанность. Ей ох как понадобятся и жилье, и деньги.
Чувство вины погнало меня в больницу, где мучительно медленно шла на поправку Арина. Она постепенно приходила в себя, но события страшной ночи стерлись из ее памяти начисто. Или она по какой-то причине о них молчала. Лешка вызвался составить мне компанию, помочь разговорить все еще пребывающую в шоковом состоянии Арину.
9. Случайно важные детали
В палате, пациентку всего лишь сутки как перевели из реанимации, пахло хлоркой, йодом и пирогами с капустой. У окна на застеленной клетчатым одеялом кровати трапезничали две толстые тетки. У одной в гипсе обе ноги, у другой рука по самое плечо. Вместе они составляли грустный и вместе с тем веселый симбиоз. Их лица лучились от удовольствия. Я лежала в больнице лишь однажды и помню, как радовали меня элементарные житейские радости, когда я стала поправляться. Солнышко светило куда ярче, чем в здоровой жизни, принесенная из дома еда казалась божественно вкусной. Люди, которые ходили за окном лазарета, представлялись счастливчиками. Я думала, что когда выйду, никогда не буду больше грустить. Ведь жить так прекрасно. Меня хватило на неделю после выписки.
— Да уж пора будить вашу Арину, — уверили нас тетки, — она и так, почитай, все время спит. Толкните ее легонечко.
Я послушалась совета и тронула спящую, а скорее пребывающую в усталом забытьи женщину за плечо. Она вздрогнула, открыла глаза и очень долго вглядывалась в мое лицо, видимо никак не могла вспомнить.
— Я Настя. Настя Голубкина. Из «Бюро семейных расследований». Вы были у нас. Вы меня помните?
— Да, — тихо сказала Арина, — я вас помню.
— А это мой муж, Алексей. Он врач, ему можно доверять полностью.
Лешка сдержанно кивнул и даже профессионально четко окинул Арину взглядом, затормозив на зрачках, которые были странно сужены, почти незаметны на темно-серой радужке.
— Вы можете говорить? — спросил Лешка.
— Не знаю, наверное могу… Извините, такая ужасная слабость.
— Это нормально.
Все тело Арины почти от подбородка и до пят было заковано в жесткий корсет. Я чувствовала себя отвратительно. Как будто пыталась отнять у обездоленной последнее.
Соседки Арины повозились на кровати, о чем-то пошептались, а потом неловко поковыляли к выходу. Та, что на костылях, держалась за специальный поручень на колесиках и управилась даже быстрее чем подруга с загипсованной рукой. Мы могли спокойно поговорить. Врачи предупредили нас, что нервы у больной совсем расшатаны. Она часто плачет ночами, и днем, когда не спит, почти все время мечется. Ей постоянно колют успокаивающее.
— Арина, я должна вас еще раз спросить. Простите, но это действительно важно. Все ли вы нам рассказали?
— Да, да… — забеспокоилась женщина, — почти все.
— Почти?
Возникла гнетущая пауза. Валевская несколько минут боролась с собой. Ей видно хотелось сбросить с души тяжелый камень недосказанности, но страх постепенно перевешивал.
— Дело в том, что Альберт, мой муж, он был болен, у него была… была одержимость, мания…
— А в чем она заключалась?
Арина сморщилась, как от боли, на лице проступила еще большая бледность, хотя мне казалось, что и так в нем нет уже ни одной краски жизни.
— Я не могу сказать, — жалобно прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78