– Я не главный редактор и не я ставлю материал на первую полосу. И даже на шестьдесят вторую, в середине номера.
– Мюррей! Я шокирована. Ты же говорил, что ты самый главный газетчик. Неужели врал? Тогда мне придется пойти в «Трибюн» к Липинскому.
Ворча, он согласился встретиться со мной в «Голден глоу» около пяти вечера. Часы над прилавком показывали половину третьего. Есть время разобраться с дядей Стефаном.
Пятнадцать минут, потраченные на автоответчик, напомнили мне, что я не предупредила Филлис, что не буду у нее ночевать прошлой ночью. И не сказала Роджеру, что не смогу прийти на встречу с советом директоров. Бобби тоже хотел поговорить со мной – насчет Уолтера Новика.
– Тебя это не касается, – пробормотала я.
Кроме того, звонил доктор Пасиорек и оставил для меня свой номер телефона в больнице. Нахмурившись, я бросила в автомат еще один четвертак. На эти деньги можно позвонить трижды. Меня долго отсылали от одного секретаря к другому, но в конце концов я связалась с доктором.
– – Виктория! Я боялся, что ты не получишь мое сообщение. – Его обычно спокойный голос был резким и взволнованным. – Не могла бы ты приехать сегодня вечером к нам домой? Я знаю, что прошу о многом. Будет О'Фаолин, я хочу все выяснить.
Я потерла глаза свободной рукой. Как это отзовется на других моих планах? Пока я думала, доктор нервно дышал мне в ухо. Поехать стоит: возможно, мне удастся слегка припугнуть архиепископа.
– Согласна. Но не раньше восьми.
– Прекрасно. Большое спасибо, Виктория.
– Не благодарите меня, доктор Пасиорек. У этой истории не будет счастливого конца.
Долгое молчание, затем:
– Понимаю. – И он повесил трубку.
У двери дяди Стефана меня встретил Джим Стритер:
– Врачи говорят, что старика можно отпустить завтра. Он связался со своей племянницей. По-моему, она собирается забрать его к себе. Что нам дальше делать?
Ну конечно, он поедет к Лотти, раздраженно подумала я. Попробую-ка с ним поговорить.
Дядя Стефан обрадовался моему приходу. Радовался он и тому, что его, наконец, отпускают.
– А почему моя маленькая племянница хмурится? Она недовольна дядей?
– Ну конечно, довольна. И даже очень. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно. Как огурчик. Да, как огурчик. – Он гордо улыбнулся, употребив это разговорное словечко. – Я каждый день прохожу физиотерапию и каждый день становлюсь все сильнее и могу ходить все дальше. Все, что мне сейчас нужно, это шоколад.
Я усмехнулась и присела на кровать.
– Хочу попросить вас об одном одолжении. Пожалуйста, скажите «нет», если не захотите этого сделать, потому что дело довольно опасное. Не очень, но все-таки.
Он лукаво посмотрел на меня и потребовал подробностей.
– Вместо того чтобы ехать к Лотти, не могли бы вы поехать ко мне? Мне нужно, чтобы вы умерли на двадцать четыре часа, а затем под гром фанфар восстали из могилы.
– Лотти будет в ярости, – просиял он.
– Без сомнения, если все произойдет так, как я думаю. Пусть вас утешит то, что убить она захочет меня.
Он успокаивающе похлопал меня по руке.
– Лотти крепкая девушка. Не беспокойся о ней.
– Вы не видели второго мужчину в своей квартире в тот день, когда на вас напали?
Он покачал головой:
– Только одного головореза.
– А вы не могли бы сказать, что видели его? Понимаете, он там был. Просто стоял в коридоре, когда тот бандит набросился на вас.
Если ты утверждаешь, что он там был, моя дорогая племяшка, значит, так оно и есть.
Глава 25
Конь бьет слона
Мюррей поворчал, но взяться за статью согласился.
– Но придется все рассказать Джилу, – предупредил он меня. Джил был ответственным за первую полосу.
Я описала ему ситуацию: «Аякс», банк Амброзиано, «Корпус Кристи».
Мюррей прикончил пиво и знаком велел официантке принести еще. Сэл была занята у стойки, укрощая подвыпивших клиентов.
– Знаешь, по-видимому, это О'Фаолин заставил ФБР отступиться, – заметил он.
Я кивнула:
– И я так думаю. У него и у миссис Пасиорек достаточно денег и власти, чтобы придушить дюжину любопытных. Мне бы хотелось прихватить с собой завтра в монастырь Дерека, но он и в лучшие-то времена не очень ко мне прислушивался. И Бобби тоже. А сейчас времена отнюдь не самые хорошие.
Весь остаток дни я бесцельно висела на телефоне. Сначала долго разговаривала с Бобби, он возмущался, почему я раньше не прижала Новика к ногтю. Мой рассказ его не заинтересовал. Он отказался послать кого-нибудь в монастырь, чтобы допросить архиепископа или Пелли. Мои обвинения в адрес миссис Пасиорек ошеломили его. Бобби был истым католиком, он не мог поднять руку на отца церкви. И на мать тоже.
Дерек Хэтфилд был еще менее дружелюбен. Мое предложение задержать вылет О'Фаолина, по крайней мере, на сорок восемь часов, было встречено ледяным презрением. И как это часто бывает во время моих стычек с Дереком, я закончила разговор грубостью. То есть я нагрубила, а он повесил трубку. Что в общем-то одно и то же.
Разговор с моим адвокатом Фримэном Картером был более плодотворным. Он был настроен так же скептически, как Бобби и Дерек, но все же согласился поработать на меня и раздобыть кой-какие имена – за сто двадцать пять долларов в час.
– Я сам буду в монастыре, – пообещал Мюррей.
– Не хочу тебя обижать, но я бы предпочла дюжину ребят с револьверами.
– И все же запомните, мисс Варшавски: перо могущественнее карандаша, – важно сказал Мюррей.
Я невольно рассмеялась.
– Мы все запишем на пленку, – пообещал Мюррей, – и я прихвачу кого-нибудь с камерой.
– Должно сработать... Так ты берешь к себе дядю Стефана?
Мюррей поморщился:
– Только если оплатишь мои похороны, когда Лотти узнает об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86