Тут и пальбы не оберешься, да и рвануть могут эти типы фигню какую-нибудь, чтоб жизнь не дешево продать. Так что нам с вами тут мало не покажется... А что?! Скажешь — не так?
— Может, и так... — Ким с тревогой посмотрел на часы. — Только скажите на милость, господин Кукан, что в такой ситуации собираетесь делать вы сами? И что посоветуете делать нам?
Кэн надулся, как морской еж, лишенный родной стихии. Ему тяжеловато было понять — шутит господин детектив или впрямь спрашивает у него, Кэна Кукана, путевого совета.
— Вот что, — произнес он со значением, разом оборвав бурную жестикуляцию. — Может, я вам и не советчик, господин легавый, может, вы и сами с усами, но только Кэн Кукан никогда и никому дурного ничего не посоветовал...
Тут Кукан был совершенно искренен — по крайней мере в отношении всего того, что ему приходилось говорить и делать после своей первой «большой» отсидки. Общение с прокурором, адвокатской братией и сливками криминального сообщества Федерации приучило его быть до предела осторожным в высказываниях, особенно в таких, которые чья-нибудь неопытная душа могла бы расценить как руководство к действию. Столь строгое отношение к тому, что постоянно норовило сорваться у него с языка, дорого давалось Кэну. Было, по сути дела, подвигом. Бесчисленное количество раз ему приходилось, наступая на горло собственному честолюбию и гордости, воздерживаться от того, чтобы не ткнуть зарвавшегося поца носом в элементарнейшую глупость, лежащую в основе затеваемой им операции. И столь же бесчисленное число раз ему приходилось благодарить Всемогущего бога за то, что он дал ему силы на такое воздержание. Слишком уж это ответственное дело — давать советы. Но это знают только те, кому хоть раз приходилось за это расплачиваться. Сегодня же наступил его звездный час: господь свел его сразу с пятью (это не считая Псов) оболтусами, которым без его — Кэна Кукана — совета и маневра явно суждено было в ближайшие час-полтора отдать богу душу гораздо раньше установленных природой сроков.
— А потому я говорю вот что. — Кукан решительно выставил вперед свое единственное оружие — указательный палец. — Нам здесь — с вашими ножиками, ребята, с парой зверюг и с двумя хлопушками на руках не продержаться против шестерых взрослых бандитов с бластерами. Я уж не говорю о том, что не детское это дело. И не женское. — Он бросил почти извиняющийся взгляд на Анну. — Хорошо, конечно, играть в казаки-разбойники, но поверьте мне, старому авантюристу: бывают ситуации, когда самая правильная политика — вовремя уносить ноги. У нас с вами — как раз такой случай. А поэтому делать мы с вами будем на самом деле вот что...
Кэн убедился, что все пятеро его собеседников (и двое Псов вместе с ними) достаточно внимательно слушают его.
— Сейчас же, не дожидаясь Знамения Господня, мы расстыкуемся с этой чертовой летучей крепостью и на максимальном ускорении драпанем отсюда вниз, на планету. Там никто не тронет нас — это уже сфера юрисдикции Народов Чура. Как говорится, черт не выдаст, свинья не съест. Шишел — есть такой штукарь-одиночка— так любил говаривать. Вслед нам палить не станут — нет для этого никаких оснований. А там, на поверхности, уже вовсе другой разговор пойдет. Главное, что без стволов под нос сования. Там же, до кучи, и с этим субчиком разобраться легче будет. — Кэн небрежно кивнул головой в сторону Клини, который от такой перспективы тут же съежился.
Ким с тревогой окинул взглядом аудиторию: оба подростка с Чура с застывшими лицами угрюмо, но далеко не враждебно смотрели на «старину Лесли». Что у них было на уме, Киму оставалось только догадываться. Вполне можно было допустить, что такой вот ускоренный вариант возвращения на родную планету их устраивал. Что до разборок с Нелюдью, то они, скорее всего, предпочтут оставить решение этой проблемы десятку хорошо вооруженных и знающих свое дело людей с крейсера. Их собственная честь была полностью сохранена: они — именно они, как говорится, «без дураков», одержали победу над противником, освободили попавший в руки ненавистной Нелюди космический корабль, везут с собой ценного «языка». Бог весть что решил бы предпринять он сам — Ким Яснов, — окажись на месте этих двоих юных людей Чура...
А Валька?
Сидит, мрачно уставившись под ноги. А ноги эти не достают — самую малость, но все же не достают до ребристого пола рубки. Должно быть, мешает невесомость. Ведь ему — Вальке Старцеву — еще так мало лет натикало. И ему обидно, очень обидно будет никогда больше не встретиться со своими родителями, до которых он так долго добирался через добрую половину Обитаемого Космоса. А такое может случиться, то, что он не увидит их больше, в том случае, если агент на контракте «пойдет на принцип» и ввяжется в затею с обменом заложников. Ввяжется сам и втянет их всех — здесь, в рубке, сгрудившихся — вслед за ним, дураком... То, что сейчас наговорил Кэн, конечно, обидно для мальчишечьей души. Но... Но в том-то и дело, что сейчас он уже перестает быть мальчишкой — Валька Старцев.
За несколько последних часов он видел кровь и ужас. Видел, как легко вычеркивают из жизни людей. Людей взрослых и закаленных — не чета ему... И то, что действительно серьезной драки — случись она тут — ему не выдержать, он уже прекрасно понял. А если ему и хочется забыть об этом своем понимании, то эти его самую чуточку не дотягивающиеся до пола ноги напоминают ему об этом.
Нет, самое лучшее для Вальки сейчас оказаться на Чуре, где его, почти как своего, встретят старшие друзья Гана и Фора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135