– У тебя завтра утром встреча с президентом.– А где сейчас Джулз?Напарник Алиссы Джулз Кэссиди выпросил себе короткий отпуск, и Макс отпустил его, но это было еще до того, как прорвало канализацию.– У его матери сегодня свадьба.Черт!– Все равно позвони ему.– Он на Гавайях, – напомнила Алисса. – И даже если ты наберешься наглости и вызовешь его, ему все равно понадобится не меньше суток, чтобы добраться до Сарасоты.– Мне надо, чтобы туда поехал кто-то, кто лично знает Старретта, – твердо сказал Макс, – а тебя я посылать не собираюсь.Еще не успев договорить, он понял, что ведет себя глупо и, что еще хуже, безответственно. И ведь дело даже не в том, что он хочет уберечь Алиссу от ненужной боли, неизбежной при встрече с бывшим любовником. Дело было в элементарной ревности. И в опасении, что если она хоть раз приблизится к Сэму Старретту ближе, чем на сто миль, то уже не вернется к Максу.Алисса молча смотрела на него и, очевидно, видела насквозь.Он встретил ее взгляд и поднялся из-за стола, на секунду остро пожалев о том, что у него нет волшебной палочки, с помощью которой можно было бы прогнать все это наваждение. Оживить Мэри-Лу. Вернуть Тома Паолетти на пост командира шестнадцатого отряда. Вновь воздвигнуть на Манхэттене башни Торгового центра. Разом выловить всех террористов.А есть еще и Джина…В этом новом волшебном мире он, наверное, просто никогда бы не встретился с Джиной Виталиано. А если бы не встретился, то уже год назад женился бы на Алиссе Локке и проводил бы все свободное от работы время с женщиной, которая идеально подходила ему во всех отношениях. Его жизнь наполнилась бы спокойствием и порядком и перестала бы быть кипучей смесью из нервотрепки, непрерывных кризисов и вечной неудовлетворенности.Макс взялся за телефон:– Ларонда, Локке надо как можно скорее лететь в Сарасоту. И закажи мне билет туда же на завтра, на вторую половину дня.– Да, сэр.Он положил трубку.– Алисса, извини, если я…Она коснулась его руки. Она никогда не прикасалась к Максу на работе, но сейчас коротко сжала его пальцы.– Со мной все будет в порядке, Макс.Выходит, она считает, что он беспокоится за нее. Какое же он дерьмо.Нарушив собственное непреложное правило о непозволительности физических контактов в офисе, он обнял Алиссу и крепко прижал к себе. Если уж Макс Багат нарушал правила, он делал это на всю катушку.Она была мягкой, теплой и, как уже говорилось выше, замечательно пахла. Макс сам не понимал, как получилось, что за последний год эта женщина стала так много для него значить – она стала его поверенной и лучшим другом. И потерять ее будет очень больно.Настолько больно, что он не был уверен, сумеет ли перенести эту боль.– Будь осторожна, – попросил он. Это прозвучало глупо, но ничего более умного не пришло ему в голову.– Буду, – пообещала Алисса и поцеловала его, коснувшись щеки мягкими губами, а потом выскользнула из его объятий. – Увидимся завтра.Напоследок она улыбнулась и плотно прикрыла за собой дверь.Макс дал себе десять – нет, даже пятнадцать секунд на то, чтобы восстановить душевное равновесие, и потом пододвинул телефон и набрал первый из пятнадцати номеров в списке.
1 декабря 1943 года
Моя милая Мей! Я хотела написать это письмо еще в День Благодарения, чтобы поздравить тебя и крошку Джолли с праздником, но случилось так, что как раз в тот четверг я пролетала над Скалистыми горами, перегоняя очередной самолет в Калифорнию. Это был новенький, сверкающий НАП-51Д Мустанг. Знаю, знаю, что тебе это название ни о чем не говорит! Но только представь себе обычный «мустанг», который движется по дороге со скоростью 435 миль в час. Если бы ты знала, как здорово летать на такой скорости! Я гнала этот самолет с учебной базы в Айове и была совершенно счастлива те несколько часов, которые провела в воздухе. Мне даже жаль было приземляться, когда я прибыла в… (Вычеркнуто военной цензурой). А потом я увидела газету со списком наших убитых и раненых в Тараве, и мне стало гораздо хуже. По-моему, ужасные новости, поступающие с фронта военных действий в Тихом океане, заставили протрезветь весь американский народ. Боюсь, что в конце того года нам не захочется никого благодарить. Я знаю, как ты скучаешь по Уолту, и уверена, что и ему очень не хватает тебя и малышки. И все-таки, хотя сейчас и идет эта ужасная война, мне есть за что благодарить судьбу в этом году – за то, что я познакомилась с Уолтом и тобой и за то, что мы подружились. Знаешь, мне тут пришло в голову, что ты, наверное, толком не знаешь, как я познакомилась с Уолтом и как оказалась в вашем доме в тот вечер, почти год тому назад. Вот я и расскажу об этом сейчас. Надеюсь немного повеселить тебя или хоть чуть-чуть поднять тебе настроение. В тот раз я перегоняла из Мемфиса на аэродром в Тускеджи старый примус, который по ошибке назывался самолетом 17–40. Самая неприятная работа для пилота – это как раз лететь на таком вот ископаемом, от которого никогда не знаешь, чего ждать. Разумеется, обычной предполетной проверки в этом случае оказалось недостаточно, и я практически перебрала весь двигатель, чтобы убедиться, что нам с ним удастся взлететь и – самое главное – сесть. Но, несмотря на все мои старания, примерно за сто тридцать миль до Тускеджи у бедного П-40 начался сильнейший приступ икоты, и я поняла, что наши дела плохи. Мне очень хотелось дотянуть до аэродрома, потому что, конечно, я могла поискать подходящее поле или даже шоссе и приземлиться, но снова взлететь в таком случае было, бы очень-очень трудно. Я попыталась включить радио, чтобы связаться с Тускеджи и сообщить им о своих проблемах, и – представляешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78