Он поставил его на низенький столик, и Роджер увидел, что в нем полно бумаг.– Что это? – спросил он. – Можно посмотреть?Ной видел, что ему больно даже протянуть руку, чтобы взять лежащую сверху черно-белую фотографию, на которой был изображен совсем молодой Уолт с группой других летчиков рядом с истребителем WWII. Он протянул фотографию другу и пододвинул столик поближе к дивану.– Здесь всякие документы, фотографии, письма и все такое, – объяснил Ной. Дедушка хранит все письма с войны. Там есть некоторые очень смешные, я люблю их читать. Бабушка очень дружила с дедушкиной первой женой, Мей, и они писали друг другу письма и все их тоже сохранили. Вот, смотри… Это от дедушки: «Дорогая Дот, ку-ка-ре-ку!»– Врешь! – не поверил Роджер. – Там такого нет.– Есть. Смотри. – Ной осторожно, чтобы не задеть приятеля, сел рядом с ним и протянул письмо.Роджер начал медленно читать, с трудам разбирая торопливый почерк Уолта:– «Вчера мы немного побеседовали с немцами, и, намочив штаны, они убежали жаловаться мамочке. Вот так-то! Наконец и нам удалось стать одним из винтиков этой огромной боевой машины, созданной для того, чтобы навеки покончить с нацистской нечистью». – Роджер поднял глаза на Ноя: – Здорово! Он пишет так же красиво, как говорит. «Я понимаю, как ты завидуешь мне, и не могу даже рассказать, какое это счастье – бить врага (а тем более я не могу рассказать об этом Мей)». Вообще-то это странно. Он все еще женат на Мей, а письма пишет Дот.– Они втроем дружили, – объяснил Ной. – Бабушка тоже была летчицей. Она служила во ВЖАП.Это значит «Вспомогательный женский авиационный полк». До Второй мировой войны женщины только и делали, что сидели дома и воспитывали детей. А потом началась война, и всех мужчин забрали в армию или на флот, а работу-то кто должен был делать? И тогда женщины вышли вперед и сказали: «Мы займемся этим». Бабушка умела летать. Ее первый муж был летчиком еще во время Первой мировой войны, и, когда он умер, она не продала его самолет, а научилась управлять им. Летчиков тогда не хватало – ведь надо было перевозить грузы и перегонять самолеты, а бабушка могла это делать. Так они и познакомились с дедушкой. Она перегоняла самолет на его авиабазу. Она говорит, что они с дедушкой полюбили друг друга только через несколько лет после смерти Мей.– Ну конечно, а что она должна говорить? Что крутила с женатым мужчиной?– Нет, – твердо сказал Ной. – Этого не было.– Ну, ладно.– Не было.– Я же говорю, ладно.– Ты говоришь «ладно», как будто на самом деле это не так. Вот тут есть и письма, и дневники, целый ящик, и они доказывают, что…– Я верю, – сказал Роджер. – Почитай еще что-нибудь. Я хочу знать, как он убивал нацистов.– Ну, вообще-то об этом он особенно не пишет…– Читай, Ной.Ной откашлялся:– «Видела бы ты лица пилотов бомбардировщиков, когда мы сели на землю и они обнаружили, что все истребители сопровождения – которые дрались, как черти, и по дороге в Италию и обратно не отдали нацистам ни одного бомбардировщика, – управлялись неграми. Мы здорово воюем, Дот. Это не хвастовство, а правда, и это доказывают результаты полетов. Конечно, мы участвуем в боевых действиях недолго, но за это время мы не потеряли ни одного бомбардировщика. Теперь командир их эскадрильи требует в сопровождение именно нас, и это двойная победа! Я очень горд, что являюсь частью всего этого. Конечно, существует еще много предрассудков и несправедливости. Например, мои офицеры живут в комнатах, пригодных только для животных, а белые летчики селятся в роскошных отелях. Сегрегация здесь стала ТПД, а махровый расизм считается нормой».– Что такое ТПД? – перебил Роджер.– Это такое военное сокращение. Оно означает «Типовой порядок действий». А сегрегация, это когда белые и черные нарочно разделяются. Ну, например: вот этот туалет только для белых, а другой – поменьше и погрязнее – для цветных.– Ну и дерьмо, – сказал Роджер.– Да. В этих письмах вообще много странного. Они все – и Мей, и дедушка, и бабушка – называют темнокожих «неграми» или «цветными». Просто тогда так называли афроамериканцев, и это не считалось обидным. Я, когда первый раз прочитал, то пристал к бабушке, типа: «Бабуля, ты что, расистка, раз называешь дедушку "негром"?». А в бабушке вообще нет ни крошки расизма. А слова – это просто слова. Она однажды сказала мне, что если в детстве все говорят тебе, что небо голубое, то, понятное дело, когда ты вырастешь, тоже станешь называть его голубым. Но если небо спустится на землю и скажет тебе, что хочет, чтобы его называли, например, «лазоревым», а слово «голубое» кажется ему обидным, тогда надо сделать так, как оно просит. Даже если до этого ты всю жизнь говорил «голубое».– Мой отец говорит слова и похуже, – признался Роджер. – А если я выругаюсь, то он лупит меня, пока не устанет, а потом сам ругается точно так же, будто с Богом обо всем договорился. – Он потряс головой, словно отмахиваясь от осы. – Не хочу о нем говорить. Читай дальше.– «Но когда мы поднимаемся в небо, и проклятые немцы пытаются сбить и нас, и бомбардировщики, которые мы сопровождаем… Разве тогда пилоты этих бомбардировщиков не считают нас равными?» Ну, вот и все. Дальше он прощается и просит бабушку написать ему, как чувствует себя Мей, потому что она тогда уже сильно болела.– Знаешь, а твой дедушка сказал, чтобы я называл его «дядей Уолтом», – поделился Роджер. – Как ты думаешь? Это нормально? Ну, в смысле, что не «мистер Гэйнс»?– Конечно, нормально, если он сам тебе сказал.– Он на войне был настоящим героем, да? – Роджер пошевелился и тут же невольно сморщился от боли.– Да, – согласился Ной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78