Туман оседал хрустальными капельками на голых ветвях деревьев и окутывал усадьбу тишиной, нарушаемой только криками пролетающих куликов.
Никто, кроме Грейс, не жаловался. Бетани решила, что терпимое отношение к погоде в крови у корнуэлльцев.
Она жила в Трегаррик Маноре уже три дня, когда опять встретила Грейс — впервые с того ужасного вечера. Время шло к обеду, и Бетани вернулась в свою комнату, забрать Динины тетрадки, которые она собиралась послать в школу. Когда она шла обратно по галерее, прямо перед ней внезапно возникла Грейс. Обойти ее было невозможно, и Бетани заволновалась, опасаясь какой-нибудь выходки с ее стороны.
Так же, как в прошлый раз, Грейс была в длинном бархатном халате; ее лицо уже не было опухшим; теперь, при дневном свете, даже халат не мог скрыть полноты этого бывшего некогда совершенным тела.
— А, миссис Райдер; я хотела поговорить с вами. Должна признать, что Дина ладит с вами, и это большое облегчение для ее отца и для меня.
Бетани, внутренне сжавшаяся было при звуке ее голоса, расслабилась. Мать Дины выглядела вполне трезвой и, скорее всего, даже не помнила о недавнем скандале. Она улыбнулась.
— Я рада, что вы довольны мною, миссис Трегаррик. Мне очень нравится Дина.
Она попыталась пройти, но Грейс еще не закончила.
— Если бы я только могла сама за ней присматривать, — сказала она с сожалением. — Я хорошо понимаю, до чего девочка в Динином возрасте нуждается в материнской заботе; к несчастью она унаследовала от меня слабое здоровье. Мы чуть не потеряли ее в этот раз.
Бетани неожиданно вспомнила о «Даме с камелиями» и о том, что Грейс Трегаррик была когда-то актрисой; наверное, это была ее любимая роль. Она сомневалась теперь, что мать или дочь действительно так серьезно больны, как об этом говорят.
После этого Грейс стала появляться чаще; одета она была всегда в длинный халат, скрывающий, по подозрению Бетани, ночную рубашку, будто ей не хватало сил одеваться как следует. Никто, впрочем, не обращал на это внимания. Ее прекрасные волосы обычно были неряшливо спутаны, и Бетани не раз думала, что, имей она такую огненную гриву, как Грейс, не пожалела бы сил, чтобы держать ее в порядке.
Адам, похоже, был рад, что Грейс чаще выходит из своей комнаты; отношения их выглядели вполне нормально, разве что они были чуть более сдержанны друг с другом, чем того можно было ожидать от мужа и жены.
Бетани с интересом за ними наблюдала, чувствуя, что их подчеркнутая взаимная вежливость плохо соответствует романтической картине их женитьбы, нарисованной Диной. Адаму очень шел образ патриархального владельца поместья; Бетани казалось, что его настоящие чувства скрыты под маской строгой сдержанности; впрочем, со своими домашними он был мягок и обходителен. Все было хорошо, но странным образом Бетани порой ощущала какую-то угрозу.
Однажды погода испортилась настолько, что даже Адам остался дома. Он все утро чистил свои старинные пистолеты и полировал кинжалы, которые украшали стены, не обращая внимания ни на кого, кроме Дины. Адам терпеливо отвечал на вопросы, возникающие у нее при решении контрольной по математике. Бетани обижалась на него, ведь он по-прежнему был суров с ней.
Она не забыла их первой встречи на краю леса. Бетани до сих пор не могла понять, почему Адам так не хотел, чтобы она работала в этом доме. С тех пор, правда, он не заговаривал об этом, но Бетани чувствовала, что он едва смиряется с ее присутствием.
Бетани и Эсме писали письма, когда появилась Грейс. Она была явно удивлена, увидев своего мужа, и Бетани впервые подумала о том, что она его избегает.
— Сыграем в рамми, миссис Трегаррик? — предложила Бетани, обернувшись к Грейс, которая мрачно смотрела из окна на деревья, мокнущие под дождем.
— Вот уж воистину, самое веселое здесь развлечение, — ответила та, отходя от окна. — Не понимаю, как вы это выдерживаете. То ветер воет, как баньши, то это капанье. Меня это сводит с ума.
Адам был заметно встревожен истерическими нотками, прозвучавшими в ее голосе.
— Вы сидите здесь, будто мир кончается за этими стенами, — добавила она, обняв себя руками и слегка дрожа, хотя в камине ярко горел огонь и было тепло.
— Но все, что вам нужно, как раз и заключено в этих четырех стенах, — смело ответила Бетани, не думая о том, что это может прозвучать дерзко. — Это ваш дом и семья. Чего еще может желать женщина?
Все, кроме Дины, смотрели теперь на нее; она покраснела, и в наступившей секундной тишине, вдруг поняла, как назвать то, что мучает это семейство, — страх, страх перед чем-то ужасным, что должно было здесь случиться.
— Вы ничего не понимаете! — Презрительно бросила Грейс и кинулась к лестнице.
Ее голос нарушил напряженную тишину и ощущение страха рассеялось.
Адам переглянулся с мачехой, затем последовал за женой. Вскоре Бетани поднялась наверх, ей хотелось побыть одной. Она не понимала, что заставило ее говорить подобные вещи, хотя вполне искренне верила в то, что сказала. Не доходя до двери в комнату Грейс, она отчетливо услышала ее голос.
— Оставь мне хотя бы это маленькое удовольствие, — кричала она так громко, что, если бы дело происходило в театре, ее было бы слышно в самых дальних рядах зала.
— Я не позволю тебе убивать себя, Грейс, — спокойно отвечал Адам. Грейс отрывисто засмеялась.
— Не говори мне, что огорчишься, если я умру. Ты будешь только рад от меня избавиться. — Она опять засмеялась. — Ты ведь разбираешься в убийствах; ведь так, Адам?
— Ты обманываешь себя, Грейс. Ты впустую тратишь жизнь ради какого-то миража, живешь, как во сне.
— Ты, проклятый притвора, не смей говорить со мной в таком тоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29