Слышала, что на следующий день он ходил так, будто ему причинное место мышеловкой защемило. Но, — она цокнула языком и тряхнула головой, — у меня с собой всего лишь сто двадцать баксов и даже пособия по безработице мне не положено — эти скоты сообщили в центр занятости, что я была уволена за то, что не пробивала чеки и таким образом прикарманивала деньги. Вот так-то, Седой.
Я потрепал ее по шейке и взял чемодан.
— Дом у нас большой. Днем бывает жарковато, зато ночью прохладно. Думаю, тебе понравится, — сказал я, жестом хозяина распахнув перед ней дверь. — Кстати, мне требуется помощник на лодочной станции.
— Типа... продавать червяков и тому подобное?
— Ага.
— Брр. Червяки. Терпеть не могу.
— Со мной живет маленькая девочка и ее няня, но одна из комнат пустует. Я поставлю туда раскладушку и принесу вентилятор, можешь там спать.
— Ого.
— Сам я сплю на диванчике в гостиной.
— А-а, понятно.
— Бессонница, знаешь ли. Ну и вообще. Иногда я допоздна смотрю телевизор.
Я заметил, что она уставилась на замок, висящий на двери нашей с Энни спальни.
— Здорово у тебя. Ты и правда здесь вырос?
— Да.
Она опустилась на диван, и я увидел усталость в ее глазах. Сигарету она положила на пустую тарелку из-под леденцов, стоявшую на кофейном столике.
— Ты ведь не куришь? Наверное, я тут порчу воздух, — сказала она.
— Ничего страшного.
— Дейв, я прекрасно знаю, что усложняю тебе жизнь. Я этого не хочу, поверь мне. Просто иногда бывают трудные времена. Знаешь, у меня был выбор: либо к тебе, либо опять раздеваться перед публикой. А меня от этого тошнит.
Я присел рядом и обнял ее за плечи. Сперва я почувствовал, как она напряглась всем телом, потом положила голову мне на плечо. Я легонько коснулся пальцами ее щек и губ и поцеловал в лоб, пытаясь убедить себя, что я ей просто друг, а не бывший любовник, которого запросто выводит из равновесия размеренное нежное дыхание женщины.
Увы, в своей жизни я слишком часто нарушал обещания и обеты. За окнами стеной лил дождь, дождь стучал по крышам, ветер сотрясал деревья и бушевала гроза, а мы с Робин, Алафэр и няней сидели за столом и поглощали красную фасоль, рис и сосиски. Вскоре небо прояснилось, и над намокшими полями взошла луна; ночной ветер пах сырой землей, цветами и сахарным тростником. Было уже за полночь, когда она вошла в гостиную. На полу лежали квадраты лунного света, и очертания ее длинных ног, нагих плеч и рук, казалось, излучают холодное сияние. Она присела возле меня на диван, наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Я почувствовал запах ее духов и пудры. Пальцы ее скользнули по моему лицу, по волосам, провели по седой пряди за ухом, точно она видела ее в первый раз. На ней был только коротенький халатик, видно было, как вздымается под тканью ее упругая грудь; когда я обнял ее, на ощупь ее кожа казалась такой горячей, словно она целый день провела под палящим солнцем. Я притянул ее к себе, ноги ее раздвинулись, а рука помогла мне войти. Я растворился в ее горячем теле, в горячем шепоте и ласках, в движениях ее тела, и это стало моим признанием самому себе в зависимости, одиночестве и неспособности наложить запреты на собственную жизнь. Внезапно мне почудилось, будто подъехала машина, и я весь напрягся, а она приподнялась на коленях, заглянула мне в глаза и поцеловала взасос, вновь вбирая в себя, точно ее любовь была способна изгнать тени ночных кошмаров из моего скорбящего сердца.
* * *
В четыре утра меня разбудил телефонный звонок. Я снял трубку с аппарата на кухне, закрыв дверь, чтобы не перебудить домашних. Луна все еще светила, проливая нежный свет на ветви мимозы.
— Я тут нашел один бар с классной музыкой, — это был Майнос, — помнишь Клифтона Шенье? Так эти ребята играют в точности как он.
В трубке слышалась музыка и звон пивных бутылок.
— Ты где?
— Я же сказал тебе, в баре. На улице Опелусас.
— По-моему, для музыки как-то... поздновато, Майнос.
— У меня для тебя есть история. Черт, куча историй. Ты знал, что во Вьетнаме я был сотрудником военной разведки?
— Нет.
— Ну ладно. Так вот, у нас порой бывали проблемы. Такие, решать которые, руководствуясь писаными правилами, было невозможно. Был у нас там, к примеру, один француз, гражданский — он нам в свое время много крови попортил.
— Ты на машине?
— Ну да.
— Оставь ее на стоянке. Возьми такси и поезжай в ближайший мотель. Не пытайся вернуться в Лафайет самостоятельно. Понял?
— Послушай. Этот француз связался с тамошней разведкой в Сайгоне. Ему докладывали шлюхи, да и кое-кто из военных, к тому же, по слухам, это по его приказу запытали до смерти одного из наших агентов. Но мы никак не могли собрать хоть какие-то доказательства, да и его французский паспорт создавал нам трудности.
— Я не настроен говорить с тобой о Вьетнаме.
— Наш майор ни черта не смог с ним поделать, так что мы вот что решили: позвали одного сержанта: он оказывал нам мелкие услуги, ну, там, пробраться на виллу и перерезать кому-нибудь горло лезвием безопасной бритвы. Его задачей было выследить этого лягушатника и уложить из винтовки с оптическим прицелом, а потом вернуться в клуб военнослужащих низшего состава и допить пиво. И как ты думаешь? Он ошибся домом. Сидит себе, значит, ничего не подозревающий голландский коммерсант, улиток палочками лопает, а тут наш сержант — раз! — и выпустил его мозги прямо на блузку супруге.
— Хочешь совет, Майнос? К черту Вьетнам. Забудь про все это.
— Дело не в том. Я говорю о нас с тобой, приятель. Еще Скотт Фицджеральд писал что-то в этом роде. Мы с тобой служим огромному, насквозь фальшивому ведомству.
— Послушай, давай ты закажешь что-нибудь пожрать и я приеду к тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84