Да, ради этого стоило пойти на все. Даже душу дьяволу продать!
Пришлось спрятать пламя в кулак, оно лизнуло кожу, но он не отдернул руку. Боль возвратила его к реальности – иначе он, наверное, так и простоял бы здесь, размышляя. А это было чревато простудой – ветер крепчал. Ветер прогнал с реки птиц. Александру почудилось в бешено несущихся над городом облаках чье-то ухмыляющееся лицо. И снова мелькнуло вдруг перед глазами видение – уже почти забытое им за чередой дней. Горящее судно. Оно возникло на мгновение перед его внутренним взором. Только на мгновение, но теперь он успел разглядеть его лучше – это была небольшая яхта, и ее единственная мачта клонилась к воде.
«Перенапрягся», – подумал он и, швырнув окурок в воду, поспешил к машине.
На этот раз он обошелся без предварительных звонков. Ситуация позволяла забыть о церемониях. Да и предлог был более чем благовидный.
Альбина открыла дверь не сразу. Очевидно, в такой момент ей никого не хотелось видеть, но Переплет знал, что она дома – свет горел в ее окнах, и он не собирался отступать.
Только на мгновение, когда он увидел ее лицо, сердце его дрогнуло. Последние сутки она провела без сна. Оставалась дома – ателье в настоящий момент не работало. Акентьев заверил ее с порога, что сделает все, чтобы арест Олега не отразился на делах.
– Проходи! – тихо сказала Альбина.
Она двигалась, как во сне. Сказывалась усталость и нервное напряжение. Акентьев повесил шляпу на вешалку и, остановившись у зеркала, пригладил волосы. Все было на месте – отражение и тень за спиной. Никаких инфернальных штучек. Он обычный человек, который борется за свое счастье.
– Ты знаешь, что папа умер? – спросила она, все так же тихо.
– Как умер?! – не понял Переплет.
– Мина, – сказала она, указывая куда-то в глубь квартиры, где, очевидно, лежала похоронка. – Машина взорвалась на мине.
Они ехали по дороге, дорога считалась безопасной. В «уазике» с Марленом Вихоревым было еще два человека, они тоже погибли.
Переплет выругался про себя. Марлен очень некстати подгадал со своей героической гибелью. Альбина уже повесила снимок отца в кухне – там он был еще молодой и подтянутый. Акентьев хорошо помнил Вихорева по последней встрече в ресторане – с годами тот обзавелся небольшим брюшком. Он не понимал, зачем это нужно – бередить рану. Разве она станет меньше любить его, помнить о нем, если перед глазами не будет маячить эта фотокарточка? Но Альбина, видимо, считала иначе.
– Когда привезут тело? – спросил Переплет.
– Не знаю… – она разливала чай. – Они не сообщали еще. Наверное, это закрытая информация.
Он не знал, что сказать. Все будет выглядеть фальшиво. Его родители живы и здоровы. Оба. Альбина встала у окна. Акентьев поднялся и подошел к ней. Так близко, что услышал ее дыхание. Это волновало, он ощутил возбуждение сродни тому, что испытывает кошка, когда слышит, как в нескольких сантиметрах от нее, за стеной, бьется мышиное сердечко.
Прикоснулся к ее щеке. Ласково, насколько мог.
– Саша, не надо… – она попыталась обратить все в шутку, уже чувствуя, что Переплет настроен серьезно.
– Я помогу тебе! – он шептал, все громче и громче. – Ты и я. Мы должны быть вместе, Альбина. Должны спасти друг друга. Неужели ты не понимаешь…
Он обхватил ее за плечи, развернул к себе. Альбина вскрикнула.
– Оставь меня, ради бога!
– Я не могу, пойми! Я не могу!
Попытался поцеловать ее в губы.
– Саша, убери руки! Прекрати! – Она оттолкнула его. – Саша, прошу, отстань!
– Альбина, Альбина.…– Переплет не сдавался, зная хорошо по собственному опыту, что иногда достаточно сломить это первое сопротивление.
Альбина продолжала отталкивать его. Переплет прижал ее к столу, втиснул колено между сведенных ног. Она вскрикнула от боли и попыталась вцепиться ему в лицо. Акентьев перехватил ее руки в запястьях и сжал, словно клещами. Казалось, вот-вот хрустнут кости. Альбина испустила дикий вопль. Переплет опешил и поспешил зажать ей рот ладонью. Так и застыл, держа ее руки и рот. Сцена становилась комичной. Чашка слетела на пол и разбилась. Альбина не то всхлипнула, не то хихикнула.
– Успокойся! – Акентьев хотел убрать руку, но Альбина вцепилась в нее зубами. – Черт! Мать твою! Что ты делаешь!
Он схватил ее за шею. Такая тонкая, красивая шея, но достаточно было одного точного движения, чтобы сломать позвонки. Акентьев вдруг понял, что действительно может это сделать, и выпустил ее. Испугался.
– Убирайся! – Альбина тяжело дышала, в глазах ее стояли слезы.
Александр вышел в прихожую, нервно подергал перед зеркалом проклятый галстук – словно сам себя собирался задушить. Хорошо, что промахнулась, а то в исполкоме не поймут, явись он с кошачьими царапинами на лице. Впрочем, можно было, в самом деле, свалить все на кошку, на дикую кошку.
– Ты еще об этом пожалеешь, – спокойно сказал он, минуту спустя заглядывая в кухню. – Пойми, Альбина, мир этот делится на слуг и хозяев. Так всегда было. И я… Я хозяин. Скоро ты это поймешь!
И добавил, уже стоя на пороге то, что уже сказал недавно:
– Я не прощаюсь.
– Пошел вон!
Александр вышел на лестницу и потер укус на руке. Вот сучка – остался кровоподтек. Тем не менее, Переплет нисколько не жалел о случившемся. Все, что ни делается, к лучшему. Правда, на Олега Швецова эта истина не распространялась.
Альбина едва ли не с ненавистью взглянула на фотографию отца и сбила ее на пол, чтобы через секунду поднять и прижать к груди. Она не могла больше сдерживаться и разрыдалась. Папа, папа! Если бы не твой интернациональный долг, пропади он пропадом, ты был бы рядом, и ничего этого никогда бы не случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14