Одна девушка, Таня, она училась в Ленинграде, мне и рассказала про Академию и, вообще, про Ленинград. Я буквально заболела этой идеей. Пришлось папе сдаться и разрешить мне поступать, теперь я вынуждена за это расплачиваться...
— Как это — расплачиваться? Он не хочет оплатить твое обучение? Или не может?
— Я не о деньгах. Просто предстоит одно не очень приятное дело в Германии... Папа меня встретит, я не очень хорошо говорю на немецком... А в России мне очень понравилось, хотя меня родители запугали немного перед поездкой. Особенно мужчинами. Папа очень боялся, что меня сразу окрутит какой-нибудь еврей. Очень трудно эмигрировать из России, а все евреи хотят уехать, вот и кидаются на всех иностранок подряд...
— Ну, далеко не все, это твой папа сильно преувеличил, — отозвался Нил.
Он сидел на откидном стуле напротив Лиз, и рассеянно слушал, потому что видеть ее было куда интереснее. Лиз, сидящая по-турецки напротив него, и впрямь была воплощением совершенства. Светлые волосы, карие глаза, постоянная улыбка на почти детских губах — все в этой девушке было необыкновенным, притягательным. Все в ней было странным и волшебным...
— Я, правда, не сильно разбираюсь в евреях, но друзей у меня появилось много. Меня все любили и заботились, и мне не интересно знать их национальность. А поклонников хозяйка квартиры, где я жила, прогоняла быстро, только цветы отбирала. Папа не разрешил мне жить в общежитии, потому что там очень грязно и много тараканов. Он даже не подозревал, что это не главная беда. Да я и сама бы уехала из la obschaga, потому что там все пьют очень плохое вино и очень много. Папины московские друзья меня поселили у хорошей женщины, она меня, правда, стерегла, но хоть чисто было. Я много рисовала, мы с ребятами ездили на этюды за город. Я уже в Москве когда была, много рисунков сделала, мне особенно нравятся портреты, я показала в Академии, меня даже похвалили. Да, что я все о себе, расскажи и ты. Куда едешь?
— В Париж.
Ресницы Лиз затрепетали.
— Но... Но ведь обыкновенных русских дальше Восточного Берлина не выпускают!
— Обыкновенных — нет.
Лиз вся подобралась. Нил улыбнулся, поняв, какие чувства борются сейчас в душе девушки. Страх и жгучее любопытство.
— А какая у тебя профессия? — победило, наконец, любопытство.
«Я понял твой вопрос, детка, — мгновенно пронеслось в голове. — Ответ утвердительный. Единственная профессия, дающая право оказаться по ту сторону Берлинской стены. Хотя легенды прикрытия многообразны. Журналист, дипломат, торговый представитель, технический советник, научный консультант, лингвист...»
— Я лингвист.
— Едешь во Францию работать?
— Работать и жить.
— В первый раз?
— Ну, работать мне приходилось и прежде. Насчет жить — не могу сказать наверняка...
— Как жаль, что я не смогу тебе показать Францию, а Париж — это моя любовь, там у меня много друзей, я знаю все уголки, я настоящая фанатка-парижанка. Я очень скучаю по родным местам, хотя путешествовать просто обожаю!
Лиз рассмеялась чему-то своему. Она, казалось, не умеет не радоваться.
Застукало в голове: «Это невозможно, не нужно...» Сразу стало тесно и душно в пространстве купе-коробки.
— Я открою дверь, ты не против? — как бы защищаясь от неотвратимого, спросил Нил.
— О, да, конечно, я не боюсь синяков.
— Не синяков, а сквозняков, — поправил Нил. Теперь они рассмеялись оба.
— А давай кроссворды разгадывать? Меня моя хозяйка научила, чтобы русский язык лучше знать. У меня и журнал где-то есть.
Лиз подтянулась и по приставной лестнице забралась наверх. Нил, вздохнув, сказал:
— Ну, давай по горизонтали, что там?
— Так: два... Народный артист СССР, исполнитель главной роли в фильме «Подвиг разведчика». Раз, два... десять букв... Что?
— Кадочников, — повторил Нил громко. Кроссворды, однако! Тематические...
— Пять. Способ самоубийства у японских самураев... Ну, это я сама знаю — харакири.
— Сеппуку... Что еще жизнерадостного предлагает твой кроссворд?
— Проступок, долженствующий влечь за собой кару божества... Четыре буквы... Нил, что значит «долженствующий влечь за собой кару»?
— Значит, что накажут обязательно...
Оттуда. Нил показал пальцем вверх. Лиз посмотрела на потолок купе и кивнула.
— Я поняла. Тогда такой проступок называется «грех»... У меня есть Библия, там много написано про грех, я тебе покажу...
Она опять поднялась по приставленной лесенке наверх и, быстро найдя книгу, спрыгнула вниз. Нил не успел предложить помощь, о чем тут же пожалел.
Как-то неловко получилось. Лиз вскрикнула и, присев, схватилась за щиколотку!
— Ой, нога! М-мм, больно!
В дверях тут же, точно на стреме стоял, возник фиолетовый проводник, протирая заплывшие глазки.
— В чем дело? Кто кричал? Что у вас тут происходит?
— У меня происходит нога. Я ногу прыгнула больно.
— Нужен врач?
— Нет, не надо беспокоиться, пустяки, пройдет.
— Все в порядке, батя, иди, разберемся. Спасибо.
— Да уж, я вижу, разберетесь, дело к тому идет. Знаю я вас, — пробурчал проводник, смачно зевнул, вышел.
И закрыл за собой дверь.
— Ну, давай смотреть, что там с ногой.
— Да, пустяки, не волнуйся.
— Нет уж, Лиз, клади ногу и снимай носок.
Едва Нил коснулся ее кожи, его будто током ударило... Такая маленькая ножка при высоком росте. Вот порода-то...
— Растяжение. Сейчас забинтуем, и все пройдет. Хорошо бы водкой натереть. Да, у меня кстати есть...
Преодолев слабое сопротивление Лиз, Нил растер ее ногу и, за неимением подходящей повязки, перебинтовал шелковым шарфом.
— Вот, готово, только ходить пока не рекомендуется. Нужен покой.
— Да здесь и ходить-то некуда, будет хоть занятие — лежать и лечить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13