Реклама эксплуатирует множество биологических различий между полами, о которых говорилось ранее. Она выставляет стереотипы в подчеркнутой, карикатурной форме. Женщины превращаются в глупеньких домохозяек, переживающих оргазм при виде чисто отстиранного белья. Мужчины покрыты машинным маслом, в карманах позвякивают гаечные ключи. Пока женщина готовит ужин, муж торчит в пивной. Все эти образы призваны исполнять обязанности театральных задников, они медленно, но верно навязывают нам определенные условности. Если бы стереотипы не оказывали воздействия, рекламщики давно бы их отбросили.
Детские книги, волшебные сказки — все они дополняют образ себя, убеждения и ценности ребенка, как новые кусочки головоломки. Многие до сих пор верят, что главным событием в жизни девушки станет тот момент, когда она в усыпанном цветами белоснежном платье пройдет между рядами в церкви к алтарю, где ее будет ждать принц Само Очарование. Многие родители мечтают дожить до этого дня и увидеть свою дочь под венцом. Мультфильмы Уолта Диснея многократно воспроизводят этот образ всеобщей мечты.
Поскольку драмы основаны на конфликтах, волшебные сказки — на романтической любви, а реклама — на стереотипах, они не имеют ничего общего с действительностью, однако оказывают большое влияние на голос обусловленности и личные отношения.
Узнай свой голос.
Почему так важно изучить и понять свой голос социальной обусловленности? Он был всегда, он давно нам знаком, так почему бы просто не смириться с этим фоновым шумом, подталкивающим человека, куда ему заблагорассудится?
Дело в том, что, познав голос обусловленности, можно понять, какие его советы тебе помогают, а какие мешают. Это позволит сделать жизнь такой, какой ее хочется видеть. Голос обусловленности похож на гипнотизера, нашептывающего свои приказы тебе на ухо; подобно добровольцу из зала, ты можешь обнаружить, что покорно выполняешь его указания (одновременно размышляя, почему, собственно, это делаешь).
Гипнотическая обусловленность.
В Индии есть один способ приручения слонов. Слоненка забирают от матери и привязывают за ногу к врытому в землю столбу. Малыш пытается вырваться, но ему не хватает сил. Через некоторое время он сдается и больше не старается освободиться. Он «помнит», что сил на это не хватит, даже через много лет, когда вырастает раза в четыре. Взрослого слона по-прежнему держат на тонкой веревке, хотя он мог бы с легкостью вырвать из земли и сам столб. Но слон давно оставил эти попытки. Он «знает», что не сможет освободиться. Временами схожим приемом пользуется голос обусловленности.
Определенные привычки поведения, унаследованные от пращуров, могут показаться постороннему наблюдателю совершенно бессмысленными. Первоначальное убеждение или представление, которое когда-то стало причиной такого поведения, нередко теряется в туманах эпох.
Я (Робин) помню один случай, когда моя жена и дети стояли в коридоре нашего дома и наблюдали, как я делаю уборку. Я собирал мусор, весь до последней соринки, и складывал его в мешок. Прежде они никогда не видели, как я выполняю эту «мусорную церемонию», так как обычно я проводил ее, пока дети были в школе. Отточенность и тщательность моих движений просто зачаровала их. Я был настолько погружен в еженедельную уборку, что не обратил внимания на их появление и заметил детей только после того, как работа была закончена и домашние ознаменовали это аплодисментами. Я был так поглощен своим занятием, что лишь взгляд со стороны помог мне понять смысл происходящего. К уборке мусора я относился как к вопросу жизни и смерти.
Дело в том, что я во всех подробностях подражал поведению своей матери. До того случая я никогда об этом не задумывался и не сомневался в правильности такого подхода. Ребенком я часто видел, как мать замечала выворачивающий из-за угла фургон для сбора мусора — на лице ее отражалась настоящая паника и она кидалась в комнату, подбирая все до последней бумажки, чтобы успеть выбросить отходы. По моим детским представлениям, так и следовало прибирать мусор —панически, спешно, словно это невероятно важно. Вполне возможно, что моя мать просто подражала поведению своих родителей, а подлинные причины такого отношения к уборке давно затерялись в глубине веков. Не исключено, что когда-то таким способом пытались приостановить распространение заразы во время Лондонской чумы!
Сходным образом, лишь в двадцатишестилетнем возрасте я вдруг понял, что на поезд можно садиться не только в тот миг, когда он трогается с места. Я и раньше подозревал, что это возможно, но обусловленность постоянно заставляла меня являться на вокзал в последний момент и вскакивать на подножку трогающегося вагона. Когда я был маленьким, маме приходилось одевать и приводить в порядок троих детей, собирать чемоданы — и времени всегда не хватало. Мы добирались до станции под свисток к отправлению: мама тащила всех нас за собой и едва успевала схватиться за распахнутую дверцу отходящего вагона. Она заталкивала нас внутрь, бросала вслед чемоданы и, наконец, сама совершала акробатический прыжок, влетая на площадку, как игрок в регби, предпринявший отчаянную попытку уйти от подножки.
Теперь я вполне способен собраться заранее, без спешки, и приехать на вокзал вовремя. И все же, когда я поднимаюсь в вагон, привычное тревожное возбуждение по-прежнему сменяется всепоглощающим облегчением.
Такие формы поведения, вызванные унаследованными убеждениями, оказывают совсем незначительное влияние на мою жизнь, разве что привносят в нее немного юмора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72