Все здесь — «материалы дела». Вроде бы и ты, а вроде бы и нет.
— Что вы хотите этим сказать? — Отто даже как-то растерялся, пытаясь вникнуть в суть этой пространной сентенции.
— Что хочу сказать?.. — старик исподлобья посмотрел на Отто. — Каждый из нас — один из многих. Нет больше героев, мальчик. Героев нет.
Отто, вдруг, показалось, что с ним говорит Мориц. Холодок пробежал у него по спине.
— И покойник — тоже цифра, — старик словно прочел его мысли. — Есть такая книга русского писателя, так там один дворянин мертвые крестьянские души скупал. Пока душа в списках числится, она вроде бы как и есть. А не числится — значит, померла. И мораль такая: чтобы умереть, просто умереть недостаточно, надо еще из списков выбыть. И я вот думаю, что если выбыть из списка (ну, обнулить свои номера), до того, как помрешь? Можно ли тогда пожить по-человечески?
У Отто в глазах помутилось, он качнулся, как неваляшка, словно потерял центр тяжести. И рухнул на пол.
Шел уже четвертый час… Все попытки восстановить информационный контакт с Отто так и не увенчались успехом. Связь с Веной прерывалась и до этого, но ни разу — так на долго.
Понять, что происходит в Вене, а главное — предугадать, что произойдет дальше, было практически невозможно. Порвалась ниточка, которая связывала нас с этой группой людей. Отто пропал.
Экраны предательски мерцали. Накладка следовала за накладкой. Гаптен и его помощники делали все возможное, чтобы восстановить информационный канал. Но тщетно. Сгущение темной энергии создавало над городом своеобразный экранирующий купол.
Мы кое-что знали из других источников. Но лишь урывками, не всегда точно, и со значительным отставанием по времени. Отто — в полиции. Ильзе с самого утра не покидала дом. Мории не умер, как думает Отто, он в реанимации. Сломанные ребра порвали ему легкое, так что сейчас он на аппарате искусственного дыхания. Ни Ханса, ни Альфреда обнаружить не удалось.
Полиция получила от нас информацию о готовящихся терактах. Надо думать, это спасло жизни многим людям. Но меры, предпринятые полицией, внесли в наши расчеты еще большую неопределенность. А вот сгущения Тьмы от этого меньше не стало.
— А кто-нибудь понимает, что он все заладил — этот «порядок», «порядок»? — пробурчал Данила, глядя на мерцающий экран. — Это потому, что он немец? Австрияк…
Это прозвучало очень забавно — «австрияк»… Андрей, несмотря на царящее напряжение, даже улыбнулся:
— Нет, Данила, не думаю. Когда люди ратуют за «власть» и «порядок», в них говорит желание встроиться в систему. Если ты встроился в систему, тебе все сразу понятно — кто начальник, кто дурак. Все встает на свои места. Возникает чувство определенности, а это избавляет от страха.
— Так что, получается, что к власти стремятся слабые?
— А зачем сильному власть? Чтобы кем-то командовать? Кого-то контролировать? Так сильному это не нужно. Конечно, к власти стремятся те, кто не чувствуют своей силы. Вот представьте себе группу обезьян. Несколько самцов, много самок. Они расположились на привале. Теперь будем наблюдать за двумя самыми мощными самцами. Один бегает, суетится, задирается ко всем. Кому по шее даст, у кого банан отнимет, с кем — просто подерется. Другой, такой же — по силе и по возрасту, — напротив, сидит тихо, на небольшом отдалении. Спокойный, ровный — не бегает, не скачет. Кто из этих двух самцов — вожак группы?
— Второй? — предположил Данила.
— Именно — второй! А первый только стремится к власти. И стремится он потому, что он слаб перед вожаком. А был бы сильным, разве бы он задирался к слабым?.. Вряд ли.
Пока они обсуждали это, я все думал об одной странности… Почему Отто арестован за драку с таксистом (от которого, кстати сказать, он пострадал еще больше)? Почему его задержали не за причастность к терактам, не из-за Морица, а именно из-за таксиста?
В голове застряла фраза из Митиного дневника: «Сегодня бабочка трепещет крыльями в Пекине, а через месяц это вызовет ураган в Нью-Йорке». Это «принцип бабочки»: незначительная мелочь может иметь катастрофические последствия…
— Ну, почему я сразу же не поехал в эту чертову Вену?! — сокрушался Данила. — А теперь уже все! Поздно!
Критическую массу сгущения рассчитали. Получалось, что если сгущение будет прирастать с той же интенсивностью, что и все это время, то до воплощения Тьмы остается чуть более шести часов.
— Хуже нет, когда нужно срочно что-то делать, а что делать — непонятно/ — Данила курсировал вдоль длинного стола перед большим экраном и буквально рвал на себе волосы. — Гаптен, может, я хоть позвоню? На мобильный…
— Кому? — удивился Гаптен.
— Ну, Отто. Или Альфреду. Или Хансу, в конце концов.
— Данила, кому именно?! — и у меня уже нервы не выдерживали. — Мы же не знаем, кто из них окажется Всадником!
Гаптен посмотрел на нас, рассеяно пожал плечами, снова уставился в свой монитор и буркнул себе под нос:
— Позвонить, конечно, можно. Но что им скажешь?.. «Здравствуйте, вас беспокоят из России. Вы сейчас, по случаю, окажетесь Всадником Тьмы. Поэтому сделайте что-нибудь. Например, убейте себя…».
Мы все разом замерли и переглянулись — Данила, я, Андрей. Гаптен поднял голову, увидел наши замершие лица, и следующая фраза застряла у него на губах.
«Поэтому сделайте что-нибудь. Например, убейте себя…».
Гаптен, конечно, пошутил. Разумеется, он не имел ввиду ничего подобного.
Я вдруг услышал, как тикают наручные часы Андрея. У них очень тихий ход. До сих пор я его не замечал вовсе. А сейчас услышал… Оставалось шесть часов.
— Нет, нет, — тихо сказал Данила и сел в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32