— Не знал?.. — повторил Отто, ощутив, как слезы подступили к горлу.
— Нет, — Альфред слегка пожал плечами, словно извиняясь. — Ты был таким добрым мальчиком, Отто. Тебя били за то, что ты был добрый. Ты никогда не мог постоять за себя…
Заметив, что между Альфредом и Отто что-то происходит, Ханс отложил Копье и скомандовал:
— Все, Отто, выйди.
Но Отто оставался стоять на месте. Он не услышал Ханса. Он видел только Альфреда — своего небожителя. Все то же благородное болезненно-белое лицо, голубые, глубоко посаженные глаза, золотистые волосы, изогнутые брови, нос с небольшой горбинкой, скулы, подбородок… И улыбка. Улыбка, похожая на усмешку.
— Ты должен царствовать, Альфред, — тихо сказал Отто. — Ты воскреснешь, я знаю. Это твое Копье. Ты должен царствовать…
— И тебе меня не жалко? — грустно улыбнулся Альфред. — Совсем?
Дрожь побежала по спине Отто.
«Власть — самая жестокая из всех пыток, самое ужасное из всех наказаний, — вспомнил он рассказ Альфреда. — Нет ничего страшнее, чем принять власть. Я проклят властью, как и все, кто рождается в моем племени с белой кожей и белыми глазами. Мы прокляты. Но нас почитают, потому что на нас держится мир. И нас боятся, потому что на нас держится мир».
— Отто, выйди! — заорал Ханс.
— Нет, Ханс, пусть Отто останется, — Ильзе выкатилась в инвалидном кресле из дальнего, самого темного угла пристройки.
Остановившись посредине — между Отто и Альфредом, она внимательно посмотрела сначала на одного, потом на другого. Она смотрела на Альфреда, в которого влюбилась вчера до беспамятства, как на манекен. Так же она смотрела и на Отто, с которым вчера потеряла невинность.
— Я хочу видеть Морица, — приказала она вдруг. — Я хочу видеть его немедленно! Прежде чем подыхать, я хочу видеть глаза, которые меня любят! Пусть Отто приведет Морица!
— Милая, — приторно-высокомерно отозвался Ханс. — Морица нельзя привести, он в больнице.
— В больнице?! — Отто чуть не заплакал. — Он жив?..
Ханс не обратил на слова Отто никакого внимания. Тем же слащавым, искусственным голосом он продолжил говорить Ильзе гадости:
— Так что прости, дорогая. Сегодня ты своего неудачника не увидишь. Он даже покончить с собой не смог нормально. Спрыгнул с высоты. Разбил себе грудку, но в живых остался…
— Он не прыгал с высоты, — сказал Отто.
— Нет, Отто, он спрыгнул, — Ханс посмотрел на него с отвращением, как на существо второго сорта.
Ханс требовал, чтобы Отто заткнулся — взглядом. Буравил его глазами.
— Он не прыгал, — не опуская глаз, повторил Отто.
— Милочка, — Ханс нагнулся к Ильзе. — Отто не в себе. Мориц спрыгнул с пятого этажа и разбился. Сильно, но не до конца. У меня есть его предсмертная записка.
— Это ты его заставил написать… — прошептал Отто. — Он не хотел умирать.
— В общем, оставим это, — отрезал Ханс. — Какая, в конце концов, разница? Время не ждет.
— Это ты?.. Ты его заставил?.. — Ильзе смотрела на Ханса намокшими от слез глазами. — Господи, как ты мог?.. Как ты мог?!. И ты говоришь, что это меня Бог наказал? Меня?! Ханс, ты посмотри на себя, Он тебя наказал! Тебя!
— Рудольф! — крикнул Ханс. В дверях тут же появился Рудольф. — Вколите ей что-нибудь. Совсем с ума сошла баба!
— Господи, сколько грязи, — тихо прошептал Альфред. — Ханс, а ты ведь еще даже не правишь…
— А я и не буду, — заверил его Ханс. — Ты будешь. Вот даже Отто говорит…
Альфред улыбнулся:
— Нет, Ханс, ты еще не подписал бумаги.
— Что за глупости, Альфред! Мы же договорились!
— Кровью, Ханс! Кровью! — заорал Альфред.
— Зачем? — Отто растерянно смотрел на Альфреда и не знал, как ему реагировать. — Зачем тебе это нужно, Альфред?! Зачем?
Слезы стояли у Отто в глазах. Эта подпись кровью. Это какая-то ужасная, дьявольская вещь. Зачем?! Альфред или честный человек, или… Зачем ему эта подпись?!
Альфред посмотрел на Отто и улыбнулся:
— Он же панически боится боли, Отто. Ты не знал?
— Боится боли?..
— Да. И я хочу, чтобы он проколол себе палец — в доказательство своей честности. Просто один укол. Мне он сейчас хочет вспороть живот. Я прошу всего лишь один укол…
Отто обомлел. Ханс настолько боится боли? Весь этот сыр-бор из-за одного укола иголкой?!
— Если эта железяка и заработает, — Альфред печально посмотрел на выложенное из сумки копье, — и я не помру, а моей душой завладеет Сила Копья, мне хочется хоть такой гарантии. Пусть и мнимой. Я хочу быть уверен, что не стану марионеткой в его руках. У Ханса грязные руки, Отто. Грязные.
— Ты так и не поверил в пророчество?.. — Отто смотрел на Альфреда, и слезы катились по его щекам.
— Отто, я лентяй и повеса. Все в этой жизни давалось мне слишком легко. Какой из меня Святой Супруг?.. Нет. Просто мне не хватило мужества настаивать на этом раньше. Что ж, сейчас придется платить. Но поверь мне, Отто, все мои прегрешения, даже если помножить их друг на друга, не стоят такой цены. Зависеть от черного ума Ханса — это слишком дорого.
— Ну, довольно! — всегда сутулящийся Ханс вдруг выпрямился. — А я ведь любил тебя, Альфред! Я тебя боготворил! Но знай, теперь ты для меня умер. Рудольф, Людвиг, сюда! Вяжите его!
Рудольф и Людвиг появились на пороге, поняли, что от них требуется, и окликнули охрану.
— Святые Супруги у нас есть, Священное Копье у нас есть, — забормотал Ханс себе под нос, отвернулся и пошел в глубь комнаты. — Не хотят сами — мы им поможем…
— Ханс, — Альфред привлек к себе его внимание. — Интересно, как же ты меня боготворил?.. У тебя ведь даже и мысли такой не возникло… Нет, Ханс, иногда и такая слабая душа, как моя, способна на поступок.
Альфред достал из внутреннего кармана пиджака небольшой пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32