С семьей еду. Гонятся за мной.
— Совсем обнаглели, — покачал головой старик, — средь белого дня грабят, а ты в ночь пошел. Ну что стоите, заходите в хату, коль заехали, дитя хоть на кровать положите.
Мимо дома несколько раз проехали, освещая фарами ворота знакомые мне машины, но деревня хранила молчание.
1991 год. Кыргызстан. Коренев Андрей.
Августовский путч ГКЧП мы пережили в глубоком недоумении. Необходимость смены власти витала в воздухе, все напряженно ждали, что же произойдет, хотя никто ничего не понимал, все запутались, но Горбатый натворил слишком много глупостей, чтобы оставить все по прежнему.
Конечно, замысел был дерзкий, но слишком робкое исполнение привело к его краху. Вся страна с удивлением наблюдала за «детской революцией», происходившей в Москве, чуть-чуть в Питере, и более нигде.
Москвичи с умным геройским видом кричали в камеры о защите завоеваний демократии, что они не отдадут «Рассею», костьми лягут, но не допустят ворога. Вся Москва с восторгом умилялась в телекамеры своим «героизмом» перед всей страной, только мы в провинции не поняли, кого и от кого они защищали, и что спасали? Нас смешил боевой вид москвичей и их детская убежденность, что они действительно спасли Россию! Против них ведь никто не стоял! С ними никто не воевал! Введенные по приказу своих начальников войска даже представления не имели, зачем их ввели и в мирных граждан стрелять не собирались. Любой мало-мальски разбирающийся в военном деле человек понимает, что даже одна рота солдат с оружием в руках сможет положить не одну сотню безоружных граждан! Но здесь же никто в них не стрелял, не давил танками! Несколько попавших под военную технику граждан, задавленных туда бушующей толпой, были возведены в ранг героев!
Как поняли мы, вместо одного соплежуя по прозвищу Горбатый, решили залезть наверх другие соплежуи с гордым названием ГКЧП. Но пока они дружно жевали сопли, случайно протрезвевший Борька вдруг чухнул, что можно хрястнуть кулаком по столу. И, если повезет, взойти на престол самому, кинув и тех, и других. Что он ловко и проделал.
Чтобы мы не поддержали ГКЧП, наш полк тоже «блокировали». Когда мы заступали в наряд по гарнизону, за воротами контрольно-пропускного пункта наш ЗИЛ с вооруженным автоматами караулом из двадцати человек тормознул пост милиционеров из трех человек, вооруженных пистолетами. Старший наряда милиции, капитан, смущенно улыбаясь, обратился к дежурному по караулам:
— Товарищ майор, извините, но не могли бы назвать цель вашего убытия из части?
— Ты что, капитан? Какое тебе дело? — от души изумился дежурный по караулам.
— У нас приказ, если вы на поддержку ГКЧП, то не пропускать вас….
Мы хохотали минут пять, захлебываясь от нашего гогота и его наивности, и никак не могли остановиться.
— Слушай, а если наши танки пойдут, как вы с пистолетами их останавливать будете? — сквозь смех выдавил из себя дежурный.
— Я понимаю, товарищ майор, но мне приказали узнавать цели выездов, — сконфуженно произнес капитан.
А мне было приятно, что дебилы есть не только в армии….
Дальше никто ничего не мог понять. Союз Советских Социалистических Республик в один прекрасный день вдруг исчез, и оказалось, что мы служим не Советскому Союзу, и даже не России, а в армии независимого Кыргызстана! Но зато, как нас успокоили начальники, Кыргызстан входит в какой-то Союз Независимых Государств, и, служа ему, мы косвенно защищаем и свою Родину. Вот только надо обязательно выучить киргизский язык, научиться писать на нем и принять присягу на верность Кыргызстану. Офицеры плевались, присягу два раза не принимают, а если и принимают, то только предатели. Офицеры-киргизы вдруг резко начали расти в званиях, некоторые от лейтенанта до капитана дослуживались за два года, и мы, русскоязычные офицеры, почувствовали свою неполноценность и ненужность.
Поданные нами рапорта на перевод нас для дальнейшей службы в Россию, пропадали где-то в бюрократических коридорах министерства обороны, а негласно нам сказали, что таких, как мы, до хрена и больше. Хотите уехать оттуда, ищите себе сами место. Найдете, берите оттуда отношение, и переводитесь.
Мы были беспризорниками родной страны. Вот так и получилось, служили, служили Родине, а нам и говорят — а страны то — тю-тю. Нет больше такой страны, которой вы служили. Не нравится — пошли вон. И уходили. Сколько толковых и порядочных офицеров потеряла тогда армия, в пору сравнивать со сталинской чисткой тридцать седьмого года. Только тогда хоть объясняли, что это «враги народа», а здесь выкинули за шкирку, как безродных котят в воду, мол, кто не выплывет, мы не виноваты. Эмоции были одни: хотелось высморкаться Горбатому на родимое пятно и налить Борьке стакан какого-нибудь суррогата, от которого бомжи дохнут.
Шел третий год моей службы в Киргизии, замполит полка Рыскаев получил уже подполковника, но свое обещание сдерживал. О каких-то перспективах службы говорить не приходилось. Но я не сломался, как рассчитывал он. Я защищал мою непонятную Родину и гордился тем, что у меня это хорошо получается. Имея боевой опыт за своей спиной и репутацию настоящего офицера, который служит не за звания и ордена, а ради Родины, мне было достаточно истинного уважения офицеров полка и репутации старого боевого волка.
1993 год. К-ск. Жуков Сергей.
Зарплату не платили полгода. Хорошо хоть командир части договорился в столовой и нас, холостяков, кормили под запись. Было противно наблюдать, как эти хапуги разворовывали страну под видом различных экспериментов, после которых все должны начать жить богаче, а когда не получалось, скромно оправдывались:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54